– Так ты, значит, девочка на лето, – вдруг протянул он.
– Что? А, ты имеешь в виду – няня? Да.
Такое определение она слышала впервые, но оно вполне соответствовало ее положению. Здесь она ощущала себя совершенно другим человеком, все было иначе, чем дома: две разные жизни, два разных существования…
– Тебе тут нравится? – спросил Алек. Либби торопливо кивнула.
– О да. Это так… ново, так не похоже.
– На что?
– На Айову.
Алек улыбнулся.
– А я думал, ты из Канзаса.
– Почему?
– Просто ты похожа на девушку, у которой обязательно есть любимая собачка по имени Тото и тетушка Эм.
Либби почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
– Иными словами, деревенщина. Так надо понимать?
А чего еще она ждала? Что он нашел ее привлекательной? Такой искушенный человек, как Алек Блэншард?
Однако Алек покачал головой.
– Не деревенщина. Невинная. Ты производишь впечатление чистой, непорочной, наивной.
Теперь щеки Либби запылали вовсю.
– Наверное, считаешь, что сказал комплимент?
Алек кивнул.
– Считаю.
Нет, решила Либби, наверняка кривит душой: она сама напросилась. А он, естественно, находит ее приземленной, хотя, видит Бог, на самом деле это вовсе не так!
– Пойдем на причал, – сказал Алек и протянул руку, чтобы выключить свет.
Занятая своими мыслями, Либби продолжала стоять где стояла, пока сильная рука не схватила ее за локоть и не потащила за собой.
Когда они вышли из дома, Алек выпустил ее руку и оперся на перила, вглядываясь в темноту. Луна высветила его силуэт: четкий профиль, прямой нос, решительный подбородок и губы, которые недавно на короткий миг коснулись ее губ.
– Я тебя должен поблагодарить, летняя девочка, – спокойно произнес Алек.
Либби бросила на него непонимающий взгляд.
– За что?
– Думаю, это ясно: за то, что ты меня не выдала. Сегодня мне совсем не хочется веселиться. Так что я тебе очень признателен.
Либби передернула плечами.
– Рада, что так получилось, а вот тем двум дамам это вряд ли пришлось по вкусу. Алек скорчил недовольную гримасу.
– Знаю.
– Одна из них твоя мать?
– Да.
– У нее был обеспокоенный вид.
– Это точно. Ей хочется, чтобы я больше шутил, улыбался – одним словом, взбодрился. «Сделай счастливое лицо», – передразнил он мать с горечью в голосе.
Либби не знала, как на это реагировать. Здравый смысл советовал просто кивнуть, не показывая вида, что она в курсе его проблем. Но он страдал, а Либби не любила, чтобы люди страдали. Послав к черту предосторожности, она бросилась головой в омут.
– Я… я слышала о… Клайве Джилберте, – сказала Либби настолько глухим голосом, что Алек, если бы захотел, мог бы запросто проигнорировать ее реплику. – Мне очень жаль, – еще тише добавила она.