Мы пошли, и я показал ему «Муньекиту». Заболевание уроженцев канзасских степей морской лихорадкой дает адскую смесь, а случай Таша был очень тяжелым. Он осмотрел специально установленные дизельные моторы ОМС, выслушал мои разъяснения о причинах отказа от выбранных первым владельцем «Крайслер-Вольво», заинтересовался особой конструкцией панели «Телефлекс» и системы управления.
Я сознавал, что слишком много говорю. У меня дела шли хорошо. А моему другу Ташу Бэннону мир корчил довольно кислую мину. На покое его широкое, тяжелое веснушчатое лицо обвисло. В таких случаях всегда говоришь слишком много. Небольшой бриз утих, полуденная октябрьская жара тяжело навалилась. При температуре 95 градусов и влажности 95 процентов пот льется градом.
И мы пошли в мотель, сели в алькове на кухне под шумно грохочущим перетрудившимся маленьким оконным кондиционером, пили пиво, и Таш сообщил, что у Джанин все отлично, у мальчиков все отлично, а потом поговорили о том, про кого он слышал, а про кого нет и кто чем занимается. Стоя у окна с холодной банкой в руке, я спросил:
— — Что это за крупное предприятие вон там, вверх по реке?
— ТТА, — объяснил он с заметной язвительностью. — «Тек-Текс аппликейшнс». Симпатичное чистое производство, только любая рыба, завернувшая сдуру в Шавану, то и дело переворачивается вверх брюхом и плывет вниз по течению. А порой воняет чем-то вроде аммиака, от такого аромата слезами обливаешься. Но у них работают четыреста человек, Трев. Крупная база налогообложения. Округ охотно распахнул перед ними дверь и вручил ключи.
— А я думал, в этой стране строгое зонирование, контроль за загрязнением и так далее. Я имею в виду, что ведь Броуард-Бич…
— Ты что, забыл, где находишься, парень? — перебил он. — На добрую милю к западу от границы округа. Вы в округе Шавана, мистер Макги. Кругом одни сады. Поезжай прямиком в Сан-нидейл, в окружную администрацию, и каждый из пяти счастливых, улыбающихся администраторов сообщит тебе, что нельзя выбрать лучше места для жизни, где можно растить детей и процветать вместе с округом.
Я удивился. Никогда Таша не считал способным на иронию — такого крупного, крепкого, дружелюбного мужчину с молочно-голубыми глазами, светлыми щетинистыми ресницами и бровями, с розовой, шелушащейся от постоянного пребывания на солнце кожей.
Послышался шум, подъехавшей машины. Таш подошел к выходившему на дорогу окну, выглянул и простонал:
— Ох, нет!..
Я вышел следом за ним. Джанин вылезала из автомобиля, очень пыльного светло-голубого седана примерно двухлетней давности. С расстояния в двадцать шагов она по-прежнему выглядела неуклюжим и голенастым подростком. Стояла в вызывающей и одновременно безутешной позе, глядя на низко опущенный левый задний бампер, явно требующий дорогостоящего ремонта. Их самый младшенький — лет двух с половиной — стоял рядом, поскуливая и проливая недолговечные слезы. Джанин была в выцветших прогулочных шортах цвета хаки и в желтой майке. Пояс шорт на тонкой талии потемнел от пота. Черные волосы острижены очень коротко. Загоревшая дотемна, с выразительным удлиненным, утонченно-изящным лицом и темными глазами, она походила на средиземноморского юношу, который готов проводить тебя к римским развалинам, очистить карманы, всучить фальшивую семейную реликвию, усадить в протекающую гондолу вместе со своей вороватой кузиной.