«Какова твоя первая обязанность?»
Ей послышался отцовский голос, и она болезненно ясно вспомнила его девиз: «Под защитой моей силы».
Это был девиз ее клана, девиз, с которым выросли она и Дермот, и впервые в жизни Калли по-настоящему осознала эти слова.
Никто не запугает Макнили. Калли поняла, что скорее умрет, чем увидит, как ее Син приносит себя в жертву ради спасения ее брата.
Сердце Калли наполнилось внутренней силой и уверенностью, взявшимися непонятно откуда, и она ушла со стены.
— У меня есть план, — объявила она мужчинам. — Лахлан, мне нужна помощь.
— Очевидно, ваша жена уже отказалась от вас, — заметил Генрих, скача рядом с Сином.
Син не стал показывать Генриху, как сильно задели его эти слова. Он никогда не признался бы никому, и даже самому себе, что на самом деле хотел бы, чтобы она его остановила. До самого последнего момента, пока замок не скрылся из виду, он все же мечтал услышать, как Калли кричит, что слишком сильно любит его, чтобы позволить ему умереть, что сделает все, чтобы спасти его.
Но это была только мечта, и Син это прекрасно понимал.
— Она делает то, что должна делать, чтобы защитить свой народ, как и некто другой, кого я знаю.
— Мы никогда не думали, что увидим, как вы жертвуете собой ради вонючего шотландца, — фыркнул Генрих. — Скажите нам, Син, что заставило вас так измениться?
Син ничего не ответил, просто не мог.
Что заставило его так измениться? Нежная улыбка обаятельной девушки, проникшая глубоко в его мертвое сердце и возродившая его.
Закрыв глаза, Син вызвал в памяти лицо Калли и не отпускал его от себя.
То, что он сделал, он сделал ради нее. И теперь Калли сможет получить мир, который так много для нее значит. Дермот больше никогда не осмелится поднять людей Макнили против Англии, и народ Калли будет цел и невредим. Кровопролития больше не будет.
Генрих медленно выдохнул и заговорил без холодной королевской официальности:
— Син, не вынуждай меня это делать. Ты единственный человек, которого я на самом деле не хочу убивать. Ты должен уступить, чтобы я мог спасти твою жизнь.
— Я не могу этого сделать.
— Не можешь или не хочешь?
— Не хочу.
— Будь ты проклят!
Засмеявшись, Син ответил королю, повторив его же слова:
— Если я буду проклят, то, безусловно, за гораздо более серьезные дела, чем это.
— Отлично. — У Генриха перекосилось лицо. — Мы отправим вас обратно в Лондон, и там ваша смерть послужит наглядным уроком. Наша единственная надежда, что когда из вас живьем будут выпускать внутренности, вы все еще будете считать это благородной жертвой. — Пришпорив лошадь, Генрих поскакал вперед, оставив Сина наедине с его мыслями.