Генрих не мог сказать ей, чем любит заниматься Син, какие песни ему нравятся, что доставляет ему радость, каков его любимый цвет.
Ничего этого не знал и Саймон.
— Боюсь, мне придется огорчить вас, — грустно вздохнула Калли, продолжая поддразнивать его, — но все, что у нас есть, это жареный фазан, печеные яблоки, овощи с луковым соусом и вино. Но если вы предпочитаете что-либо иное…
— Удивительно, что вы понимаете мой юмор, когда никому другому он недоступен, — улыбнулся Син.
— Возможно, потому, что мой брат тоже немного ненормальный. Порой он находит в такого рода шутках особое удовольствие.
— Вы считаете меня ненормальным?
— А вы не такой? Вы одеваетесь во все черное и любите пугать людей. Так разве это не самое подходящее определение?
— Пожалуй.
Усадив Сина на одеяло, Калли налила им обоим вина. Взглянув поверх его левого плеча, Калли увидела, что Элфа знаками дает ей понять, что на тот случай, если понадобится, она будет рядом, за стеной. Кивнув горничной, Калли подала чашу лорду Сину.
— Итак, скажите мне, что еще вы любите делать, кроме того, чтобы наводить ужас?
— Я много езжу верхом, — пожал плечами Син. — И?..
— Это все.
— Очень короткий перечень. — Наморщив нос, Калли внимательно разглядывала Сина.
— В отличие от вашего. Могу поспорить, у вас длинный перечень. Вероятно, бесконечный.
Он ее дразнил, и Калли это очень понравилось. Она вдруг поняла, что рядом с ней он становится совсем другим человеком. В ее присутствии, казалось, он немного расслабляется. Эта мысль взволновала Калли.
— Да, мой перечень на самом деле бесконечен.
— Вы, наверное, любите танцевать и петь.
— Да. А вы?
— Я никогда не пробовал делать ни того ни другого.
— Ни разу?
Син покачал головой и, сделав большой глоток вина, отставил чашу в сторону.
— Почему?
— В юности на это не было времени, а когда я стал взрослым, меня никогда к этому не тянуло.
— О-о. Не думаю, что вы много читаете.
— Нет.
— Тогда чем же вы занимаетесь, когда находитесь дома и не несете службу королю?
— Упражняюсь.
— А когда не упражняетесь?
— Думаю об упражнениях.
— А когда и этого не делаете?
— Я отдыхаю, чтобы приступить к упражнениям, когда встану.
— Вы честно говорите или просто сердитесь? — Кал-и поморщилась, признав серьезность его тона.
— Я всегда честен, миледи, и меня чаще всего называют сердитым.
От того, как небрежно было это сказано, у Калли сжалось сердце. Он был болезненно восприимчив к тому, как стальные обращались с ним.
— Всегда честны, да? Не думаю, что когда-либо встречала человека, который может так заявлять.
— В своей жизни я совершил много такого, чего хотел бы никогда не делать, но я никогда не лгал. — Черными глазами Син смотрел ей прямо в глаза.