Ригз съежился от мысли, каким он был доверчивым. Мир взорвался перед ним, а когда он пережил все это, то понял, что он не один из тех хороших парней, как полагала его дорогая Барбара. А может, он никогда и не был одним из них. Может, он всю свою жизнь был подонком. Создание Виктора Лазара, корчащееся в грязи.
Были периоды, длившиеся иногда годами, когда Виктор не беспокоил его своими заданиями. И тогда он снова начинал верить, что он нормальный человек. Но рано или поздно этот хитрый мерзавец все равно звонил ему. Если бы у Виктора Лазара хоть раз возникли бы какие-то проблемы с законом, он бы послал Барбаре и девочкам свое грязное видео и еще одну копию отправил бы на местное телевидение. Счета Ригза предали бы огласке и заморозили. Детали убийства Питера Лазара стали бы достоянием общественности. То же самое произошло бы, случись Виктору умереть каким-нибудь странным способом. Если Ригз собирался влачить свое жалкое существование дальше, то Виктор Лазар должен был здравствовать. Но Кейхилл и Макклауд действовали сами по себе. Чертовы сыскари. Они едва все не испортили.
Он посмотрел на монитор, который лежат на пассажирском сиденье. Жаль, он не утопил эту маленькую дрянь вместе с отцом. Она видела его сегодня, и если и не узнала сразу, то непременно узнает позже. Ее глаза отметили его уродливую трансформацию из человека в тварь дрожащую. И он хотел эти глаза закрыть. Навсегда.
Он заметил очередной знак и свернул. Ригз притормозил у забегаловки, зашел внутрь, заказал бурбон и стакан молока. Это все. что он мог себе позволить в таком состоянии. Он сможет проехать остаток пути, если боль в желудке не доконает его. Ригз смешал несколько таблеток антацида[15] с молоком и выпил. Этот трюк уже месяцев восемь не действовал, но он продолжал глотать эту гадость по привычке. Он подумал, как хорошо было бы заснуть за рулем и врезаться в дерево. Это казалось неплохим выходом. Просто звон разбитого стекла, скрежет металла и темнота. И все.
Он оставил деньги на барной стойке и вышел. Лужи на стоянке покрывала рябь из-за колючего ветра. Он сел в свой «таурус»[16] и закрыл глаза, прижав руки к животу.
Мысли метались в черепной коробке, как крысы в лабиринте. Но выхода все равно не было, и мысли замедлили бег. Осталась только одна большая старая больная крыса. То бишь он.
Он вставил ключ в замок зажигания. Услышал скрип кожи о кожу. Почувствовал холодную сталь дула пистолета у своей шеи.
— Не дергайся, — прошипел кто-то.
Открылась пассажирская дверь. Человек взял в свободную руку монитор и залез внутрь. Ригза обдало зябким воздухом, как будто кто-то открыл дверь в рефрижератор с мясными тушами.