– Наверное, мне стоит пройти туда, чтобы увидеть его, – сказала Адель.
– Безусловно, это будет хорошо, – проговорила ее мать, чувствуя напряженность ситуации.
– Он будет доволен, Адель, – добавила Юстасия. – Он очень беспокоится о своей бабушке и, безусловно, будет рад увидеть ваше милое личико.
Адель кивнула и вышла из комнаты.
* * *
После того как Беатрис и Юстасия покинули комнату, Дамьен присел рядом с кроватью.
– Гарольд не может быть в чайном домике, бабушка. Вы прекрасно знаете, что он никогда туда не ходит. Зачем вы сказали об этом Адели?
Кэтрин медленно и осторожно повернула голову, пряди седых волос разметались по подушке.
– Потому что мне кажется, тебе следует побыть с ней наедине. Ты должен пойти за ней.
– Вы слышали наш разговор?
– Конечно, – еле слышным слабым голосом ответила Кэтрин, – и я видела, как ты обнимал ее, забыв всякую осторожность. Ты вел себя как последний нахал, что меня не удивило! Возможно, из-за этого я неожиданно почувствовала себя чуть лучше. – Старая женщина попыталась сесть в кровати. – Я думаю, что могла бы поесть немного супа.
Развеселившись от этих слов бабушки, как это часто бывало и раньше, и немного успокоившись оттого, что к ней возвращаются силы, Дамьен осторожно уложил ее обратно на подушку.
– Не пытайтесь встать, милая бабушка, вы все еще больны, – сказал он и укрыл ее одеялом.
– Я была весьма удивлена, – проговорила она тихим голосом, – когда она сказала, что не собирается выходить замуж за Гарольда. И чуть не проглотила язык от неожиданности.
– И я тоже.
– А что ты думаешь теперь делать?
Дамьен уперся локтями в колени и нагнул голову.
– Понятия не имею, бабушка. Знаю только, что Гарольд будет уязвлен.
– «Уязвлен» – это не то слово. Он, безусловно, будет разочарован, но это совсем не значит, что ты должен страдать вместе с ним или вместо него.
– Но я знаю, что и моя доля вины есть в том, что она изменила свое решение. Я целовал ее. Я вел с ней разговоры о самом сокровенном. Я обольщал ее.
Бабушке пришлось собрать все свои силы, чтобы ему ответить, она даже попыталась улыбнуться.
– Ты обольстил ее своим обаянием, ты же сущий дьявол. Научил ее радоваться и получать наслаждение. Ты и не мог поступить иначе, Дамьен.
– Но я себе этого никогда не прощу.
Кэтрин опять повернула к нему голову:
– Этого я больше не хочу слышать. Достаточно долго ты мучил себя из-за того, в чем ты не был виноват. И я не хочу уйти в могилу, зная, что ты намерен найти себе новую причину для угрызений совести.
Она закашлялась, и Дамьен помог ей сесть.
– Но я должна кое-что тебе сказать, – продолжала Кэтрин после того, как она опять легла, – мне очень стыдно, и я не могу покинуть этот мир, если я не...