В одной ночной сорочке Адель выскользнула из своей спальни и направилась в комнату матери. Она тихонько постучала в дверь, так как было еще раннее утро, и зашла в комнату. Мать ее спала, открыв рот и негромко похрапывая.
Адель опустилась перед кроватью на колени и прошептала:
– Мама?
Всегда спавшая очень чутко, Беатрис сразу проснулась, сонными глазами посмотрела на дочку и отвернула тяжелое одеяло.
– Адель, дорогая, залезай сюда, ведь холодно.
Вскочив в теплую постель, Адель улеглась рядом с матерью. И снова вспомнила жизнь в Висконсине, когда вся семья ютилась в одной комнате. У них не было слуг, которые могли бы по утрам топить печку, и они часто прижимались друг к другу в кровати.
Несколько минут Адель тихо лежала, глядя на мать, потом заговорила:
– Могу я спросить тебя кое о чем?
Беатрис широко открыла удивленные глаза:
– Конечно.
– Ты и папа, вы всегда говорили, что я самая послушная из ваших детей. Я никогда не попадала ни в какие неприятности, и я пытаюсь понять, почему я так сильно отличалась от Софи и Клары.
Беатрис положила руку на ее щеку:
– Ты отличалась от всех с того момента, когда родилась. Будучи младенцем, ты никогда не плакала, когда тебя укладывали в кровать, ты просто сразу засыпала. Когда ты стала маленькой девочкой, ты всегда была счастлива и весьма независима. Казалось, что у тебя не было потребности ни с кем спорить.
– Но я ведь спорила с Софи и Кларой, я даже жаловалась на них, когда они делали что-то непозволительное.
Беатрис задумалась над словами дочери, потом тихо сказала:
– Это случалось уже в Нью-Йорке. В Висконсине все было не так. Ты там просто занималась своими делами.
– Я сильно изменилась, когда мы переехали?
– Да, конечно, ты же выросла.
Адель задумалась о своей жизни. Она всегда рассматривала ее как состоявшую из двух частей. Сначала она была «Адель из Висконсина», которая обожала свою лошадь и с восторгом гоняла верхом по лесам в одиночестве. Потом она стала другой, это была уже «Адель из Нью-Йорка». Эта девушка любила своих родителей, старалась сделать им приятное, часто злилась на своих сестер, которые делали то, что им вздумается, то, чего она не могла делать.
Почему она не могла?
– Ты думаешь, мама, что я родилась такой правильной?
– У нас у всех есть врожденные предрасположения, – ответила мать.
– Но могут эти предрасположения измениться?
Беатрис беспокойно нахмурилась:
– Что-нибудь не так, Адель? Ты чувствуешь себя несчастливой? Это твое страшное происшествие...
– Нет, нет, мама, – перебила ее Адель, – я вполне счастлива. Пожалуйста, не волнуйся. Я просто хочу понять, каким человеком меня считают и такая ли я на самом деле.