Но больше всего Кейт бесилась и стыдилась себя, потому что могла сделать это, пусть и частично. Струсила! Это она-то, со степенью магистра психологии и многолетним опытом общения с членами неблагополучных семей! Сегодня за ужином она почти сразу поняла, что вокруг Митчела буквально громоздятся тщательно возведенные эмоциональные баррикады, причем возведенные много лет назад, возможно, в самом детстве. Но вместо того, чтобы предоставить ему право сохранять эти психологические барьеры и восхищаться тем изумительным теплом и той силой воли, которыми он, очевидно, обладал, вместо того, чтобы испытать на себе всю мощь его неодолимой, уверенной сексуальности, как она и намеревалась с самого начала, Кейт сосредоточилась на возможном происхождении и фундаменте его баррикад и принялась докапываться до истины назойливыми вопросами о членах его семьи.
А ведь он задал ей поразительно точный и верный вопрос: «Да какая вам разница, черт возьми?»
Кейт, краснея, была вынуждена признать: абсолютно никакой. Каждый взрослый мужчина воздвигает вокруг себя эмоциональные барьеры того или иного рода. Иногда, правда, разрушает их ради женщины, которой симпатизирует, но никогда только потому, что едва знакомая особа настойчиво требует сделать это, причем немедленно.
Горестно шмыгнув носом, Кейт спустилась с террасы, где смеялась, шутила и танцевала с ним... и таяла от единственного незабываемого поцелуя. Подняв руку, она потерла ноющие мышцы шеи. Всего полчаса назад его длинные пальцы легли на ее затылок, зарылись в волосы, а губы жадно сомкнулись на ее губах.
Она неожиданно сообразила, что с его уходом смолкла и музыка. Наверное, теперь на пляже никого нет.
Она бесцельно побрела по саду. С его уходом умерла ночь.
Она вспомнила, как он обернулся, словно, вынимая ключи, вспомнил о том, что необходимо сделать напоследок.
«Вы сделали правильный выбор», – усмехнулся он, и Кейт впервые поняла причину его очевидно странного поведения.
Он учтиво, как истинный джентльмен, принял на себя вину за неудавшийся вечер. Ничего не скажешь, манеры не просто идеальные, а поистине безупречные. Независимо от того, поливали ли его ледяным коктейлем или отказывали в самых интимных желаниях, он ни разу не вспылил и не потерял терпения.
Она остановилась, пытаясь сообразить, где слышала о такой сдержанности, и вспомнила, что читала об этом в книгах. Похоже, именно представители британского высшего класса держались так, словно их никогда и ничем не проймешь. Любое проявление нетерпения или раздражения считалось признаком дурного воспитания. Очевидно, Митчел каким-то образом приобрел манеры английских аристократов. Впрочем, теперь уже трудно сказать, так ли это. Из-за собственной трусости и ребяческого желания побольше узнать о предмете своего увлечения она навеки потеряла возможность вообще что-либо узнать.