— Убери руки! — Она оттолкнулась от его плеч, понимая, что этот человек может сломить ее волю, если она не поостережется.
— Ты испугалась. — Коннор отстранился, глядя на нее сверху вниз. Мучительные ласки кончились, она чувствовала только нежное прикосновение его пальцев к своей талии. — Что случилось?
Лаура отступила.
— Я не хочу погибнуть от рук викинга, только и всего.
— Но ты должна понимать, что твой викинг никогда не сделает ничего против твоей воли.
— Однако ты изо всех сил стараешься сломить ее.
— Неужели? — Он улыбнулся, и его губы сложились в дьявольскую ухмылку, заставившую Лауру подумать, что она почувствует, если сейчас он поцелует ее. — Как интересно!
— Не надо выглядеть так самодовольно. Он поднял черную бровь, как пират, который разглядывает свою добычу.
— Скажи мне, долго ли еще продержится твоя воля?
— Очень долго. — Лаура облизала пересохшие губы, понимая, что в ее словах надежды гораздо больше, чем убежденности. — Тысячу лет.
Он потупил взгляд, созерцая ее фигуру, как будто расстегивал пуговицы ее платья, распахивал его, давал ему соскользнуть с ее плеч.
— Я и так преодолел тысячу лет, чтобы прийти к тебе, моя любимая.
Его глухой голос, обволакивающий ее, был таким же теплым, как и солнце, струящееся сквозь окно и окутывающее его золотым сиянием, блестя на черных мокрых локонах, вьющихся вокруг его прекрасного лица.
— Ты не должен так меня называть..
— Моей любимой?
Она кивнула, у нее сел голос — ее горло сдавили чувства.
— Но ты действительно моя любимая, — Сказал он, посмотрев в ее изумрудные глаза. — Неужели тебе так неприятны мои слова?
Наоборот, приятны, слишком приятны! Дыхание замерло в груди Лауры, сердце поднималось, пока каждый его удар не стал отдаваться в горле. Она смотрела в его глаза, видя вечность в бездонных синих глубинах, вечность, которую он хотел разделить с ней.
Будь моей, Лаура!
Он стоял, глядя на нее, окруженный золотистой дымкой света, как будто сам излучал свет, маня ее теплом своего тела. В его глазах мерцали огоньки желания, того же желания, которое разгоралось внутри нее.
— Лаура, — прошептал он. — Поделись со мной своим теплом.
Никто никогда не смотрел на нее так, как он, как будто она была самой яркой звездой, сияющей на небе!
Но у нее есть обязательства.
Он принадлежит другому миру.
Ее отец обещал ее в жены Филиппу Гарднеру.
Но все же, один поцелуй — какой вред может быть от одного сорванного поцелуя? Лаура устремилась в его объятия, побуждаемая порывом, которого сама не понимала. Их губы соприкоснулись, и дыхание вырвалось из ее груди со стоном, зародившимся в самых глубинах ее существа.