Происходящее не удивляло его. Он знал, что, не все в порядке, уже тогда, когда она сделала свою ставку. Видел, как выражение ее прелестного лица поменялось, как страстное желание уступило место недоумению. Потом она попыталась улизнуть, и он уже бросился за ней, но другие участницы аукциона задержали его около сцены, поздравляя и подшучивая. Пытаясь по возможности скорее освободиться, он увидел, что Барбара Роудз остановила Алекс, не позволив уйти. Поэтому он решил остаться там, где был, и выдержать паузу.
Выслушав все, что хотели ему сказать окружающие, и получив желанную свободу, он ощущал себя распрямляющейся пружиной. Не успел он сделать и шага от сцены, как его перехватила Пегги, Рабовладелица.
– Убедился? – ликующе выпалила она. – Что я говорила, очаровашка? Тебе не стоило беспокоиться.
– Как ее зовут? – спросил он.
Пегги, должно быть, услышала напряжение в его голосе, потому что не стала дразнить его и насмешничать, а просто сказала, что она сразу задалась тем же вопросом.
– Александра Торп.
– Замужем? Или одинокая?
– Не знаю.
Он кивнул, поблагодарив, и повернулся, чтобы отойти, но Пегги удержала его за руку.
– Очаровашка! Она не для тебя.
– Да? Спасибо за совет.
– Я серьезно. Помнишь, я говорила о ней как о принцессе-ледышке?
Тревис мрачно взглянул на Пегги:
– Ты ошибаешься.
– Нет. Не думаю. Девочка, назвавшая мне ее имя, добавила, что у нее кусок льда вместо сердца.
Тревис улыбнулся:
– Я интересуюсь не сердцем, – и нырнул в толпу, в которой его временами похлопывали по плечу и выкрикивали что-то вслед, пока наконец не добрался до холла – и до Александры Торп.
Она все еще беседовала с председательницей организационного совета. Она стояла к нему спиной, и он задержался на некоторое время, наслаждаясь зрелищем: золотистые волосы, падающие на плечи; прямая изящная спина, обнаженная почти до талии; округлая попка, подчеркнутая шелковой, гранатового цвета, юбкой; ножки, которые называют «растущими от шеи», упакованные в черные чулки и туфельки на высоченных каблуках…
Интересно, что обнаружится под этим соблазнительным одеянием, притворяющимся платьем, когда он сегодня ночью его снимет? Черный шелковый бюстгальтер? Узенькая полоска шелка, гордо именующаяся трусиками? Его тело напряглось. Или вообще ничего не окажется, кроме чулок на поясе? Его пальцы заныли. Слишком хотелось поскорее узнать это. Он шагнул к ней, потом замедлил шаги. Что-то не так. Это читалось в развороте ее плеч, наклоне головы. Он взглянул мимо, на ее пожилую собеседницу. Та улыбалась, но выражение ее лица было просительным. Он подошел ближе и услышал достаточно, чтобы убедиться в своей правоте.