Алекс опустила фонарик, и он наконец-то смог поглядеть на нее. На ней был безразмерный халат с огромным пятном спереди. Волосы торчали дыбом, глаза и нос покраснели. Его сердце запело. Она просто прекрасна!
– Ты можешь войти, – холодно произнесла она, – но только на время грозы. Я не хочу объяснять, откуда у меня на ступенях появилось мертвое тело.
– Спасибо, – кивнул он и поплелся мимо нее.
– С тебя течет.
– Редкая наблюдательность, Принцесса. По-видимому, лишнего полотенца у тебя не найдется?
Она поколебалась, пожала плечами и направилась наверх. Тревис шел следом. Тишину нарушало лишь равномерное хлюпанье при каждом его шаге. Они поднялись по ступеням и прошли по коридору в спальню. Вынув из шкафа стопку потрепанных полотенец, она сунула их ему в руки.
– Держи.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности.
Его брови взлетели.
– Какие прекрасные манеры.
– Нет повода грубить, – сухо заметила она.
Он посмотрел на кровать, потом на нее.
– Мы не всегда так заботились о манерах, находясь в спальне.
Алеке вспыхнула.
– Когда ты высушишься, – сказала она, направляясь к двери, – спускайся вниз.
– Я хочу, чтобы ты вернулась. – Проклятие, он не хотел так говорить это! Он думал, что заключит ее в объятия, поцелует, скажет, что она изменила его жизнь… Но Принцесса была абсолютно холодной и отстраненной. – Алекс? Я сказал…
– Я слышала, что ты сказал, – она стояла спиной к нему. – И что ты ожидаешь услышать в ответ, Тревис?
– Что ты вернешься, – откликнулся он, как будто все было так просто, что и объяснений не требовалось.
Ее сердце, глупое, глупое сердце, уже совсем готовое растаять, вновь затвердело.
– К тебе, ты имеешь в виду, – она обернулась.
– Да. – Он шагнул к ней, чтобы заглянуть ей в глаза, но Алекс снова направила ему в лицо луч фонарика. Его сердце дрогнуло. Все не так…
– Нет.
Тревис застыл, не в силах шевельнуться.
– Что значит «нет»?
Алекс облизнула губы. «Не гляди на меня так, – подумала она. – Словно и вправду любишь меня, а не только хочешь. Не надо. Нет».
– Принцесса, – он прокашлялся. – Принцесса, я знаю, что обидел тебя…
– И ты думаешь, это все объясняет?
– Нет, правда. Я обидел тебя, но не нарочно. Когда я говорил, что ты больше, чем любовница для меня, я хотел сказать, что ты стала центром моей жизни.
– Как мило, – изобразила она вежливый интерес.
– Мило? – Тревис прищурился. – Я обнажаю перед тобой свою душу, а в ответ слышу: «Как мило»?!
– Я не вернусь к тебе, – сказала она. Ее голос сорвался, она запретила себе плакать. – Ненавижу тебя, Тревис, ненавижу!
– Да нет же, нет.
– Убирайся. И никогда не возвращайся.