– А ты выдюжишь? – спросил Семен, садясь на полку против нашей.
Я что-то промямлил: нужен он мне, такой «десантник», который любит японцев. А внутри в самом деле становилось муторно.
– Ты должен выдюжить, – продолжал он, – иначе какой из тебя вояка?
– Дядя, а Герка наш знаете как здорово про войну рисует! – сказал проснувшийся Юрик. Он взял у меня с колен альбом и подал Семену.
Тот перелистал альбом.
– Чувствуется рука, – сказал Семен протяжнее, чем говорил раньше, и вернул альбом. – Только война сплошь у тебя тут… Вот и говорю – вояка.
– У него есть и про синее море, белый пароход, – ответил Юрик, – только в колзине – доставать далеко.
– Вот именно что в «колзине», – ответил Семен и взял Юрика к себе на колени. А мне сказал: – Рисуй лучше собак, яблоки, дома с дымом. Скоро на войну мода пройдет.
Я скривил губы и засунул альбом в сумку. Какие еще собаки, яблоки, дома? Я думаю про деда. Дай себе волю – и слюни распустишь. Смотрел, помню, кинокартину цветную «Бэмби» и залился слезами, когда у Бэмби, крошечного олененка, охотники убили мать… Пусть Борька попробует еще раз заикнуться об оркестре, я ему покажу!..
И тут что-то накатилось изнутри к горлу. Я спрыгнул – только сетка взвизгнула за мной – и побежал к трапу. Ноги вынесли меня на палубу. Я протиснулся между людьми у поручней на борту и свесился над морем.
Люди с зелеными лицами вокруг меня делали такие движения, точно хотели выброситься в море, но в последний момент раздумывали. Я поглядел на них и сам сделал такой же рывок за борт. Пароход в этот миг дал крен на наш борт, и мои руки отцепились от поручней.
Сердце замерло – я повис над рокочущей пропастью. Потом скользнул вперед и вниз. Но чьи-то большие руки поймали меня сзади.
Слева я увидел на спасительной руке только три пальца. И еще я заметил, как самопал и одна ракета выскользнули из кармана и плеснули в тяжелой волне. Я и не пожалел об этом. Тут же услышал я топот сапог и прерывистый голос отца:
– Семен… У меня в глазах, веришь, темно стало… Легче бомбежку перенести…
– У меня самого колени дрогнули, – сказал Семен, вытирая лоб ладошкой.
– А я нырять уж собрался, – объявил Рыбин и вновь свесился с борта.
Отец потеребил мои волосы и укрыл полой шинели.
– По реке ходить – красота: не мутит тебя, не тошнит, – сказал Рыбин, вздыхая. – Так не живется ж на месте…
– Не паниковать! – отозвался отец. – Скоро шторм кончится.
– Может, полегчает, – обрадовался Рыбин.
– Сейчас подлечим вояку, – сказал Семен. – У меня есть лекарство.
Они отнесли меня к будочке твиндека.
Семен спустился вниз. Отец отошел к маме, которая висела на поручнях. Иногда он зорко глядел в мою сторону. А мне стало так плохо, что я заскулил. С носа на руку упала теплая капля.