Я разозлился – и пошел, и пошел… Сумико отбивала мои выпады. Бамбук дребезжал в ее руке. Вдруг она изловчилась и «уколола» меня в левую руку. Рука была не в счет, и мы продолжали сражаться.
Еле-еле мне удалось ее «приколоть». Да и то, наверное, она сама поддалась.
У меня ныла рука, когда мы сели на вытоптанную полянку.
– А ты неплохо отбивалась, – сказал я, помахивая кистью правой руки.
– Ивао учит меня, – ответила Сумико. Она уперла свой «меч» в носок дзори и крутила палку, словно пыталась зажечь соломенный жгутик, зажатый большим и соседним пальцами.
– А Ивао кто учил? – спросил я.
– Дядя Кимура, – ответила Сумико.
– А я тебя хочешь плавать научу? – сказал я.
– Хочу, – ответила она и закивала головой.
Солнце с плеском садилось в море. Мы вернулись домой. Я обождал в кустах, пока Сумико зайдет в дом, а потом вышел как ни в чем не бывало. От кислицы у меня свело рот и сосало под ложечкой.
– Где пропадал целый день? – набросилась на меня мама. – Мать на огороде разорвись, а ему дела нет!
– Есть у меня свои дела, – ответил я и скосил глаза на столик возле печки, где орудовала бабушка.
– Опять штабы и снаряды? – спросила мама.
– Наоборот, – отозвался я и прошмыгнул мимо нее к бабушке.
На тарелке меня дожидалась горка оладьев, пропитанных постным маслом и посыпанных крупным сахарным песком. Нет, травой не проживешь и одного дня.
Юрик в бабушкиной кофте стоял на веранде и плевал вниз.
– Гера, – сказал он, – ты купался?
– Угу, – ответил я.
– Хоть бы меня взял, – печально сказал Юрик. – На «Оранжад» обещал… Где он, белый твой пароход? Так я и не вылечусь…
– Отойди в комнату, – приказала ему мама. – Ветром охватит – опять сляжешь.
Я разжевал сладкий пахучий оладышек и ответил брату:
– Будет у тебя сегодня рыбка. Такая же пузатенькая.
– Завтра табак полоть, – сказала мама.
Я промолчал. Перечить ей было нельзя – живо отколошматит. Но я твердо решил табак не полоть. Удрать пораньше на море, и все. А пока молчать… Мама ходит нервная. Щеки пустые. Глаза льдистые. Бабушка и та ей не угодит. А про меня и говорить не стоит. Все кажется маме, что японцы ненадежны… А я так не думаю. Все-таки им досталось в войне. На них атомные бомбы сбрасывали. После этого никакой войны не захочешь… Нос сегодня обгорел на солнце – притронуться больно. Ну и ерунда. Облезет шкура – новая еще лучше будет…
Я вытер масляные пальцы о рушник и показал Юрику на корзину. Он залез в нее. Я повез корзину по полу. Мы подъехали к лестнице и увидели Сумико. Она поднималась к нам, неся перед собой стеклянную банку. В зеленой воде шевелила рыжими плавниками рыбка.