– Ты, Зимин, отъездился, – сказал отец дружку с деревянной колодкой вместо ноги. – А вот с Чумы я не слезу. – И он легко ударил в плечо второго фронтовика с очень впалыми щеками. – Поедем на море рыбачить, слышь, Чума?
Чума заболтал головой в разные стороны:
– Надоело.
– Ты счастливчик, Васька, счастливчик, – бормотал Зимин и пристукивал деревянной ногой. – Четыре года воевать, и все цело!
– Даже лишнее есть, – отозвался отец и завернул рукав кителя выше локтя. – Пощупай.
Дружки по очереди пробовали что-то под белой кожей отца ниже локтя.
– А ну, сынок… – сказал отец и протянул мне руку. Фронтовики только тут обратили на меня внимание.
Один потрепал меня по плечу, другой сунул в рот кусок американской колбасы.
Отец взял мою ладонь и прижал пальцы к своей руке. Я ощутил под кожей непродавимые мускулы и твердый, как кость, плоский осколок.
– Больно, пап? – спросил я, еле выговорив последнее слово.
– Нет, – ответил отец. И пожаловался дружкам: – Только воды стала бояться… Чуть что – отнимается. Ну, на Сахалине в порту мне место обещано.
Юрик бросил маму в спальне и притопал к нам. Он залез к отцу на колени.
– Счастливчик ты, Васька, счастливчик, – повторил Зимин и вздохнул. – Побегаешь еще по свету. На Сахалине, говорят, хорошо. Селедка идет – черпай ведром.
– Хитрого мало. – Отец составил кружки в кучу и разлил водку. – Море – не наш Амур.
Друзья лязгнули кружками, выпили не морщась. Закусили розовыми шматками колбасы. Отец приказал мне принести из-за печки мешочек с табаком. Я исполнил приказание. Щепотки фронтовиков ткнулись в зеленое крошево, словно голодные птицы в зерно. Фронтовики свернули цигарки. Щепотки их чуть дрожали. Отец обнес дружков огоньком. У него была зажигалка – маленький снаряд.
– И ты заживешь хорошо в моих хоромах, – сказал отец Зимину. – Как другу и инвалиду Отечественной войны отдаю тебе дом задаром.
– Ты один дому хозяин, да? – выкрикнула мама из спальни звенящим голосом.
– Я строил дом, – громко ответил отец. – Хочу – спалю, хочу – отдам… – Он снизил голос и вытянул шею к дружкам: – Трудно, братва, семьей командовать. Взводом – куда легче…
– Опасно сейчас ехать на Сахалин, – сказал Чума и втянул дым так, что щеки стали двумя глубокими чашками. – В море мины… Японец злющий… Самураи не сдавались. Расстреляет патроны и носовой платок – на штык. Подбежишь к нему, а он гранату под ноги… Санька Чириков под Хайларом и попался так.
– Доверчивый был, помните какой? – сказал отец и окаменел.
– На руках у меня помер, – добавил Чума.
– Эсэсовцы тоже поначалу не сдавались. – Отец сжал кружку так, что она хрустнула.