– Нет, я прекрасно ее помню! – воскликнула Аллегра, и глаза ее загорелись. – Он не хочет, чтобы я помнила, но я помню. Она была доброй и ласковой, всегда смеялась и пела. Мы с ней часами сидели вот здесь на ковре и рисовали или разучивали новую песенку. Мама позволяла мне мерить ее шляпы и вместе со мной устраивала чаи для моих кукол.
Лотти грустно улыбнулась, живо вспомнив о своей, рано умершей, матери.
– Думаю, ты очень скучаешь по ней, – сказала она.
Аллегра встала из-за рояля, прошлась по паркетному полу приподняв при этом длинный подол материной ночной рубашки.
– Понимаешь, я не хотела притворяться привидением, – сказала она после некоторого молчания. ? Просто когда отец уезжал, я пробиралась сюда по ночам и играла. Мне даже было невдомек, что меня могут слышать слуги, я узнала об этом совершенно случайно когда подслушала однажды утром, о чем шептались Мегги и Марта.
– Но и после этого занятий своих не оставила.
– Нет, – с вызовом ответила Аллегра. – Напротив, спустя некоторое время я начала играть даже тогда, когда отец был дома. А однажды, когда он уехал в Йоркшир, я забралась на чердак, разыскала там мамины вещи, которые отец спрятал в сундук, и взяла себе эту рубашку. В ней до сих пор остался мамин запах.
Лотти кивнула. Теперь можно было как-то объяснить запах жасмина. Но все-таки почему, например, этот запах был таким сильным в коридоре и совсем слабым здесь, в комнате?
– У меня ничего не осталось от мамы, понимаешь? – сказала Аллегра, умоляюще глядя на Лотти. – Он все, все спрятал. И не хочет говорить со мной о ней. Он ведет себя так, словно мамы никогда не было на свете! – Голос Аллегры забирался все выше, а на щеках у нее загорелся румянец. – О, как я ненавижу его! Всей душой ненавижу!
Лотти невольно раскрыла руки, и Аллегра не задумываясь бросилась в ее объятия. Она уткнулась лицом в грудь Лотти и зарыдала. Лотти успокаивающе гладила девочку по голове и в этот миг заметила в дверном проеме освещенное лунным светом лицо Хайдена. Еще секунда, и оно вновь растаяло в тени.
Лотти прикрыла спящую девочку одеялом. Лицо Аллегры все еще было залито слезами, но дышала она глубоко и спокойно, слегка .приоткрыв во сне рот. Но все равно Лотти было трудно уйти от нее сразу. Она посмотрела по сторонам, увидела свою старую куклу, сняла ее с полки и вложила в руки спящей Аллегры. Затем привернула лампу и вышла, тихо затворив за собой дверь.
Хайдена она нашла именно там, где и ожидала отыскать, – он стоял посреди музыкальной комнаты перед портретом Жюстины. Зыбкий лунный свет переливался на холсте, отчего лицо на портрете казалось живым.