«Странного сокровища», – подумала про себя Лотти, разумеется, не произнеся этого вслух.
Хайден прошелся по комнате, точь-в-точь как незадолго перед этим делала это его дочь.
– Поначалу казалось, что я поступил совершенно правильно. Первые две недели Жюстина сверкала на всех лондонских балах, успела стать душой общества, а затем все покатилось кувырком. Она опять перестала спать. Глаза у нее лихорадочно блестели, смех сделался нервным, резким. Она вступала со мной в перебранки по малейшему поводу, самому незначительному. Это было ужасно. Мы с ней объяснились и сошлись на том, что так больше продолжаться не может. После этого она стала пропадать одна, возвращалась под утро, а когда мы выходили куда-нибудь вдвоем, не стеснялась флиртовать со всеми подряд.
– И что ты сделал? – спросила Лотти, борясь с желанием схватить расхаживающего взад и вперед Хайдена за руку.
– А что я мог поделать? – Он обернулся, чтобы посмотреть в лицо Лотти. – Кто-то из друзей порекомендовал мне своего доктора, очень известного, которого не раз приглашали к самому королю, но тот лишь покачал головой и предложил отправить Жюстину в сумасшедший дом. В сумасшедший дом! – Хайден опустился на колено перед сидящей на диване Лотти и положил руки ей на плечи. – Ты знаешь, что такое сумасшедший дом, Лотти? Больных там приковывают цепями к стене или содержат в железных клетках. И возят зевак посмотреть на сумасшедших. Жюстина там и дня нe прожила бы!
У Лотти не было сил взглянуть на портрет или на Хайдена. Она не могла представить себе Жюстину прикованной цепями к стене, в окружении зевак, которые смеются и показывают на нее пальцем. Она даже не поняла, что плачет, пока Хайден не смахнул слезинку с ее щеки.
– После того как доктор ушел, я сказал Жюстине, что утром мы возвращаемся в Корнуолл. – Он прикоснулся пальцем к белому шраму у себя за ухом. – Ей очень не понравилось это известие. Опасаясь за самочувствие Жюстины, я дал ей снотворного, большую дозу лауданума. Лекарством снабдил меня ее врач еще до нашего отъезда в Лондон. Вскоре она крепко уснула, а мне нужно было устроить еще кое-какие дела. И я уехал из дома, оставив Жюстину на попечение слуг.
Хайден поднялся с колена. Как ни хотелось Лотти услышать конец этой истории, еще сильнее ей хотелось прижать палец к губам Хайдена, прекратить его муку.
Но он заговорил вновь, сухо и бесстрастно:
– Когда я вернулся, то застал в ее постели Филиппа. И знаешь, что было хуже всего?
– Нет, – прошептала Лотти, вжимаясь в спинку дивана, но было уже поздно.
– Филипп заставил ее поверить, что он ? это я. Жюстина так и не поняла, что ее обманули, она находилась под воздействием наркотика. Не знаю, что меня удержало от того, чтобы не свернуть Филиппу шею прямо на месте.