Немного разыгравшись, она раскинула пальцы и начала «Музыку воды» Генделя, свою любимую пьесу, мелодия которой напоминала журчание ручейка. Не переставая играть, она посмотрела через плечо на Аллегру.
Девочка не отрываясь следила за пальцами Лотти порхавшими по клавишам. Лотти сменила темп, перескочила на веселую шотландскую песенку и запела:
Моя жена любительница выпить,
Мне следует ее проучить.
Она пропила свое платье,
Она пропила свое платье
И ходит теперь в одеяле,
Мне нужно ее проучить.
Аллегра заулыбалась и вскоре принялась постукивать ногой в такт озорному ритму, а после третьего куплета неожиданно подхватила припев вместе с Лотти. Пела она негромко, но при этом очень чисто, хорошо сливаясь с сопрано Лотти.
В эту минуту Лотти думала о том, как будет невыносимо, если Аллегра вновь замкнется в своей скорлупе. Желая продлить песенку, она принялась импровизировать куплеты сама, на ходу, и слова у нее получались настолько неожиданными и абсурдными, что обе они едва сдерживались от смеха, а затем опять дружно подхватывали припев. При этом они совсем забыли о том, что дверь комнаты осталась приоткрытой.
Музыка и смех.
Хайден думал, что эти два звука никогда не будут больше раздаваться в Оукли-Мэнор. Но, вернувшись из Боскастла, он услышал именно их – смех и музыку.
Он стоял посреди холла, не замечая воды, стекавшей с полей его шляпы, и слушал, слушал, слушал. На минуту ему показалось, что он чудесным образом сумел вернуться в прошлое.
Хайдену захотелось броситься бегом к музыкальной комнате, не испытывая при этом ни малейшего страха, но лишь радость и нетерпение. Ему казалось, сейчас он откроет дверь и увидит Аллегру – маленькую, совсем маленькую Аллегру, сидящую на коленях матери.
Их головы будут склонены друг к другу – два темных облачка волос, – и Аллегра, нажимая клавиши тонкими пальчиками, попытается вторить материнскому контральто. Подойдя к двери, Хайден прислонился к косяку, закрыл глаза и долго стоял неподвижно, стараясь сохранить нарисованную его воображением картину. Сейчас он войдет и увидит свою жену – оживленную, радостную, без синих теней под глазами.
– Папа! – крикнет Аллегра и побежит к нему, соскочив с рук матери. Она обнимет его за шею своими тонкими ручками, а он закроет глаза и зароется лицом в ее волосы, чтобы вдохнуть ее детский, чудесный, родной запах.
Хайден открыл глаза. Он по-прежнему стоял в холле с мокрой шляпой в руках и разбитым, ноющим от боли сердцем.
– Милорд? – раздался негромкий голос Жиля. – Вы ужасно промокли. Позвольте принять у вас плащ и шляпу.