— В самом конце. Но все началось с рака. Рак съел его с потрохами. Лицо было желтое, как у турка. Даже ладони окрасились. Были такого цвета, как мыло «Сан-лайт». Он напомнил мне женщину, которую я видела во время войны. У нее была желтая тропическая лихорадка.
— Семья очень горевала, когда он умер?
— Не следовало бы этого говорить, но скорее они испытали облегчение, — прошептала она.
— От переживаний, — понимающе кивнула я.
— От него самого.
Рози сказала это очень тихо, и сначала я решила, что ослышалась.
— При нем у детей была собачья жизнь. Не делай то, не делай это. Помни, кто ты есть. И кто твой отец. Особенно доставалось Джейми. Он не давал парнишке не минуты покоя. Въедался ему в печенки. «Право, право!» Его сын должен был стать лучшим юристом страны. А Джейми ненавидел право. Ничего удивительного, что он тронулся.
Тут она заметила мой ошеломленный взгляд.
— А вы что, не знали? Джейми бросил юридическую школу и начал писать портреты толстых женщин. — Рози пожала плечами. — Судья чуть ноги не протянул, когда увидел, что он покупает холсты и краски. Но у каждого свои причуды, правда? Не сказала бы, что у него хорошо получается. Но Джейми счастлив, а это самое главное, верно? По крайней мере ему больше не нужно таскаться ко всем этим психиатрам. Она заговорила еще тише:
— Вы можете представить себе, что двое ваших детей одновременно посещают психиатра?
— Как двое?
— Рози! — окликнула ее миссис Бичем. — Рози, займись камином, пожалуйста!
— Зовет ее светлость. — Рози подмигнула. — Подождите меня. Я вернусь. — Она радостно хихикнула. — Я всегда хотела произнести эти слова. Вы не видели фильм с Арнольдом Шварценеггером, который так называется? «Я вернусь», — повторила она низким мужским голосом, а затем поспешила в библиотеку, что-то напевая себе под нос.
— Господи помилуй, да они там все чокнутые! — Джерри откинулся на спинку стула.
— Неправда. Может быть, слегка чудаковатые, но вряд ли чокнутые.
— Энни, слегка чудаковата Фиона. Слегка чудаковата моя бывшая жена, решившая уйти к своему армейскому хлыщу. Но эти люди — настоящие психи.
— Никакие они не психи!
— Почему ты их так защищаешь? — Он даже опешил от моего напора.
— А почему ты на них нападаешь?
Мы кричали так громко, что Сандра, сидевшая в приемной, перестала говорить по телефону. Правда, приемная была отделена от кабинета Джерри лишь несколькими листами фанеры.
— Я знал, что это дело добром не кончится, — сокрушался Джерри. — Видел, к чему все клонится. Еще в ту минуту, когда давал тебе адрес, понял, что мы скользим по наклонной плоскости.