Но теперь, когда Даниэла вошла в зал, она многое отдала бы за то, чтобы оказаться сейчас в любом другом месте, но только не здесь, не в этом роскошном особняке.
Они дошли до конца зала. Даниэла присела на прелестный стул, обтянутый золотистым бархатом. Большие вазы с цветами скрывали ее от любопытных глаз. Тетя Флора вне себя от враждебного приема, оказанного им собравшимися, подошла к большой чаше пунша и спустя несколько минут вернулась с хрустальными бокалами, наполненными до краев фруктовым напитком.
– Вот, дорогая, выпей, – подмигнула она. – Это поможет тебе расслабиться.
Даниэла открыла было рот, чтобы сказать, что справится и без пунша, но, поймав очередной презрительный взгляд, сделала большой глоток.
– Как сопредседатель этого вечера, – объяснила тетя, – я обязана произнести небольшую речь. Это будет чуть позже. Я попрошу всех присутствующих сделать щедрое пожертвование, поблагодарю их за поддержку, и мы тут же уедем.
Но для Дэн и это «чуть позже» тянулось мучительно долго. Хотя она и ожидала встретить подобный прием, но презрение, которое она читала на лицах людей, когда-то бывших ее друзьями, а сейчас даже не смотревших в ее сторону, причиняло ей боль большую, чем она ожидала.
И тут она увидела Рейфа.
О Господи! Она молилась, чтобы его не было здесь. Тетя Флора заверила ее, что он не будет присутствовать, а лишь пошлет порядочную сумму денег, как делал каждый год. Но он пришел сам. Казалось, он стал выше и еще красивее, чем прежде, и в любом его движении, в каждом повороте головы чувствовались аристократическое происхождение и завораживающая сила.
Мужчина, который разрушил ее жизнь.
Которого она ненавидела так, как никого другого.
– О, дорогая. – Тетя Флора обмахивалась веером, прикрывая круглое напудренное лицо. – Очевидно, я допустила ошибку. Кажется, здесь его светлость герцог Шеффилд.
Дэн и стиснула зубы.
– Да… собственной персоной. – И он видел, как она вошла, поняла Даниэла. На мгновение их взгляды скрестились, одинаково полные гнева и неприятия, только ее изумрудно-зеленый, а его голубой. Она заметила пламя в его глазах, прежде чем он отвел их, и его лицо вновь обрело равнодушно-безразличный вид.
Ее нервы были натянуты до предела. Прежде она никогда не видела подобного выражения на его лице, холодного и безучастного, бесчувственного. И ей страстно захотелось ударить его. Сорвать эту безжизненную маску с его красивой физиономии.
Но продолжая сидеть на прелестном стуле около стены, она л ишь чуть-чуть выпрямила спину; старые друзья не желали узнавать ее, а незнакомые люди шептались за ее спиной; она желала одного – чтобы ее тетя поскорее произнесла свою речь и они могли уйти отсюда. Домой.