— И потом, — говорила между тем Гвен, — я пойду не в женской одежде. Я собираюсь выдать себя за мужчину.
Джессика с трудом сглотнула, пытаясь представить себе притон, куда худший, чем «Черный боров».
— Где же ты возьмешь мужскую одежду?
— У своего кузена. Он обычно проводит весь сезон в нашем доме, но на этот раз отправился к каким-то друзьям в провинцию. Его не будет несколько дней — вполне достаточный срок. Ему только что исполнилось пятнадцать. Правда, он немного выше меня ростом, но не настолько, чтобы одежда висела складками.
Джессика непроизвольно облизнула губы три раза подряд. Из глубины батыюй залы несколько молодых людей наблюдали за ними, как бы ожидая, когда две интересные гостьи вернутся в дом. Это внимание, пусть даже ненавязчивое, нервировало Джессику. К тому же музыка стала тише, и пришлось понизить голос почти до шепота.
— Есть ли доводы, которые могут удержать тебя от подобного безрассудства?
Гвен энергично помотала головой — ответ, который Джессика знала заранее.
— Лучше бы ты ничего не говорила мне, — сказала она со вздохом.
— Отчего же?
— Оттого, что теперь мне придется пойти с тобой.
Гвсн захлопала в ладоши, и на ее выразительном лице отразилось вес, что она чувствовала: радость и торжество. Джессика не ответила на улыбку. Подруга ничего не знала о местах вроде игорного притона на Джермин-стрит, зато сама она хорошо их себе представляла. Мужчины, посещавшие их, одевались дороже, чем завсегдатаи «Черного борова», но приходили туда за тем же: выпивкой, игрой и продажными женщинами. Для леди там не было места, даже для такой авантюристки, как се подруга. Джессика любила Гвсн Локарт. За годы дружбы она привыкла видеть в ней почти сестру. Если удастся еще раз уберечь своенравную девушку от беды, это оправдает риск, на который придется пойти.
Опираясь ладонями на подоконник, Мэттью смотрел из окна кабинета, не в силах поверить своим глазам. Он поморгал, потом на несколько мгновений зажмурился, но ни то ни другое не помогло.
Джессика Фокс спускалась из окна своей комнаты по импровизированной веревке, сделанной из плотно скрученных и связанных между собой простыней. Если учесть, что окно на третьем этаже, то ее бесстрашие и ловкость сами по себе были удивительны. Граф никогда не сомневался в ее возможностях, но сейчас был тем не менее поражен, и ему пришлось напомнить себе, что Джессика была настоящей акробаткой уже в четырнадцать лет. Все это мне мерещится, думал граф мрачно. Не может быть, чтобы она… черт возьми, ведь девица могла бы улизнуть незамеченной, если бы он, уже потушив лампу в кабинете, не засиделся у окна, глядя па необычно яркую луну. Сидеть вот так, в полной тишине спящего дома, и слушать шипение угольков, догорающих в камине, было настолько приятно, что Мэттью потерял счет времени. Он вспоминал «Норвич», размышлял о том, насколько хороший контакт сумел наладить с экипажем, скучая по соленому запаху моря, свежему ветру и крепкой мужской дружбе с другими офицерами, В какой-то момент капитан поймал себя на мысли, что предпочел бы снова оказаться в море, а не в Лондоне в разгар сезона, что с несравненно большим удовольствием ощутил бы под ногами кренящуюся от качки палубу, а не навощенный пол бальных зал. Как же надоели эти вечера, когда приходилось спасаться бегством от девиц на выданье, ошалело ищущих жениха! И еще он устал постоянно желать женщину, которую не мог назвать своей. Постепенно мысли его перекочевали к Белмору, и на душе стало удивительно спокойно. Именно тогда по иронии судьбы Мэттью увидел, как Джессика спускается с третьего этажа по веревке из простыней. Это зрелище так поразило и расстроило его, что умиротворенное состояние растаяло без следа.