Такому человеку, как адмирал, предоставили бы хоть весь флот для поисков его единственной дочери, тем более что она попала в руки самого зловещего преступника, капитана Рока. Так почему на встречу с «Возмездием» пришел только один корабль, пусть даже такой мощный, как «Аргонавт»?
У Мориса вспотели ладони от страха, что ответ на этот вопрос может прийти слишком поздно.
* * *
Адмирал Люсьен Сноу подавил отрыжку и отер губы льняной салфеткой.
– Терпеть не могу ужинать так рано, – брезгливо пробурчал он. – Это нарушает мое пищеварение.
Дождавшись, пока молодой румяный матрос унес поднос, Смит осмелился приблизиться к столу, поставленному под навесом на палубе. Он старался не смотреть на лист веленевой бумаги, небрежно отброшенный в сторону адмиралом, который поставил на его место графин со своим любимым шерри.
– Позвольте обратиться, сэр? – спросил Смит, невольно подчиняясь дисциплине на военном корабле.
Сноу взглянул на него с некоторым удивлением.
– Говорите.
Смит бросил взгляд в дальний угол палубы, где посланец Клермонта стоял между двумя вооруженными офицерами. Им и в голову не приходило, что этот сухой старикашка, у которого непрерывно подергивается правая нога, а подслеповатые глазки часто-часто помаргивают, обладает невероятной стойкостью духа.
Смит позволил себе обеими руками опереться на стол и наклонился к самому уху адмирала из опасения, что их могут услышать.
– Сэр, должен ли я напомнить, что солнце начинает садиться? Опасность, угрожающая мисс Люси, возрастает с каждой минутой.
– А должен ли я напомнить, Смит, что тебе некого обвинять в этом несчастье, кроме самого себя? Это просто выше моего понимая, что ты не смог узнать негодяя, когда он торчал под самым нашим носом.
Смит намеренно сохранял невозмутимое выражение лица, отлично понимая, что признание его вины обернется против него, ничуть не помогая Люси.
– Я уже не молод, сэр, и мои глаза не те, что были прежде.
– Остается только пожалеть об этом.
Сноу тяжело поднялся, скользнув по своему дворецкому холодным взглядом, полным рассудочного эгоизма. Смит уже пожалел, что вообще побудил его к каким-то действиям.
Кроме того, он, как обычно, очень стесненно чувствовал себя в присутствии офицеров, которые прохаживались по затененной галерее, прячась от солнца, и бросали в их сторону любопытные взгляды. Среди них не было случайных людей. Все они оказались приближенными к почтенной особе адмирала за свою рабскую преданность и готовность слепо хранить молчание, что бы ни произошло. Как раз за то, что всегда отличало самого Смита, но в данную минуту подвергалось жестокому испытанию.