Услышав признание Клермонта, поверенный приуныл. Да и Люси, хотя в глубине души, подобно отцу, презирала мужчин, не любивших моря, тоже расстроилась. Ей не хотелось увидеть, как этого человека, осмелившегося продемонстрировать свое достоинство перед ее высокомерным отцом, с позором изгоняют из гостиной.
Но свершилось еще одно чудо: адмирал только вздохнул.
– Впрочем, это не имеет особого значения. Я не собираюсь выходить в море, пока этого негодяя не поймают и не повесят. Итак, молодой человек, вы приняты.
На этот раз адмирал сам протянул руку явно обрадованному Клермонту.
– Вы не пожалеете об этом, сэр. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оградить вас от опасности. Даже если это будет стоить мне жизни.
– А такой жертвы от вас и не потребуется, мистер Клермонт. Вы будете отвечать не за мою безопасность, а за жизнь моей дочери.
Потрясенная Люси все еще не могла прийти в себя, когда Клермонт быстро обернулся и взглянул прямо на нее. Она поняла, что он знал о ее присутствии с той минуты, как вошел в комнату.
Девушка вздрогнула, прочтя в его глазах выражение нескрываемой неприязни.
Неприязнъ – это еще слишком слабое слово. Казалось, Морис Клермонт возненавидел Люси с первого взгляда.
Люси знала, что она не очень привлекательна. Она не обладала ни ярко-голубыми глазами, ни розовыми щечками, ни золотистыми волосами, как, например, Сильвия Хауэлл, которой все единодушно восхищались. Сама Люси находила подобную красоту немного кукольной. Впрочем, она искренне любила подругу за ее добрую душу и веселый нрав.
Часто, стоя перед зеркалом, Люси жалела, что природа наградила ее такими светлыми, почти бесцветными, волосами, спокойными серыми глазами, которым явно недоставало хотя бы малой толики отцовского огня.
Что ж, пусть она некрасива, но когда и чем она успела заслужить такое недружелюбие мистера Клермонта, терялась в догадках девушка. Когда он приблизился, у нее возникло ощущение, что она уже где-то видела этого человека. Люси смутилась, с досадой приписав свою мнительность слишком живому воображению, доставшемуся ей от матери.
– Простите мне мою невнимательность, – вежливо проговорил он. – Я и не представлял, что моим заботам будет поручена такая очаровательная особа.
Солнце сверкало на стеклах его очков, скрывая выражение глаз, и все же Люси почувствовала, что он вовсе не обрадован подобному сюрпризу. Ничего не понимая, она совершенно растерялась и не могла вымолвить ни слова.
– Люсинда! – гаркнул адмирал.
Девушка встрепенулась, как боевой конь при звуках походного марша, и вся обратилась в слух. Раскаты отцовского голоса грохотали, словно он отдавал команды на палубе боевого корабля в открытом море.