Потирая бритый подбородок, Морис мерил большими шагами комнату. Здесь не было выпирающей оттоманки, о которую можно было бы споткнуться, не было фарфоровых статуэток, которые можно было бы задеть рукавом. В узкой длинной комнате стояла только простая деревянная кровать, покрытая старым одеялом, высокий гардероб, у окна – круглый стол, у кровати – маленькая этажерка и четыре расшатанных стула. Как ни странно, комната не хранила следов тридцатилетнего проживания состарившегося в ней ворчливого кучера, которого невольно изгнал Морис.
Старые половицы только тихонько постанывали под быстрыми шагами раздраженного Мориса. Пожалуй, его тщательно подготовленный план находится под угрозой срыва. Он рассчитывал, что благодаря положению телохранителя он сможет постоянно находиться рядом с этим надутым индюком, а там глядишь… Спрашивается, как он осуществит то, ради чего здесь появился, если ему придется играть дурацкую роль при этой высокомерной девице, каждая минута… да что там минута – каждая мысль, каждое чувство которой регламентированы педантичным отцом? Адмирал заявил, что хочет защитить свою дочь от покушения Рока, но Морис не без оснований подозревал, что он боится того, что Рок мог бы ей рассказать, окажись она снова в его руках.
Молодой человек уже выяснил, что Люси была единственной особой женского пола, которую адмирал терпел в своем доме. Вся домашняя прислуга была набрана из уволенных в запас матросов, которые прежде служили под началом адмирала и теперь платили ему за освобождение от тяжелой морской службы рабским подчинением.
По мере того как Морис все больше мрачнел, оценивая неожиданное затруднение в своих планах, возрастал и его страх перед словно сдвигающимися стенами комнаты. Он нервно и настороженно озирался, его дыхание стало прерывистым и хриплым. Это помещение было гораздо просторнее тех, где ему приходилось жить раньше, и все же он продолжал задыхаться. Ему показалось даже, что пламя в очаге гаснет и его вот-вот задушит надвигающаяся темнота.
С силой толкнув дверь ногой, Морис вырвался на улицу, жадно вдыхая свежий ночной воздух, пропитанный горьковатым привкусом осени. Он судорожно переплел пальцы, как бы желая убедиться, что это его прежние сильные руки. Он достал подрагивающими пальцами сигару и зажег ее, презирая себя за слабость и надеясь, что привычный аромат табака успокоит разгулявшиеся нервы.
Как ни странно, отдаленный тоскливый собачий вой показался ему признаком уютного обжитого места, и он и в самом деле скоро совсем пришел в себя. Он подошел к каменной стене, окружавшей небольшое поместье, и поднял голову. Знакомые созвездия дарили ему свет из глубокой черноты неба, созвездия, которые сопровождали его во время прошлых путешествий. Ему приходилось бывать в экзотических странах, попадать в опасные переделки, но он никогда не думал, что окажется когда-нибудь в таком странном месте и в такой необычной роли.