Прохладный ночной ветерок разогнал застоявшийся, спертый воздух пещеры и остудил разгоряченное лицо Пруденс. Они замерли, словно нашкодившие дети, виновато глядя на Себастьяна, стоявшего над ними со стопкой побитых молью одеял и маленьким сундучком Пруденс в руках. «Интересно, — со страхом подумала девушка, — как долго он там стоял?»
— Следует ли мне перечислить все мои преступления, — смиренно поинтересовался Себастьян, — как она сделала уже это однажды? — Он бросил на пол одеяла и сундук. — Я — безликий ужас Шотландии и Англии. Мрачное напоминание о жестокости и дикости, таящихся в сердцах цивилизованных допропорядочных граждан. Я граблю и похищаю, — он бросил на нее многозначительный взгляд, — и насилую.
Джейми выпрямился.
— Могу я перекинуться с тобой парой слов?
— Убирайся, Джейми.
Но рыжий эльф весело улыбнулся.
— Пожалуй, я посижу здесь чуток, пока вы друг с другом побеседуете.
Себастьян даже не взглянул на него.
— Убирайся. Быстро.
Джейми беспомощно взглянул на Пруденс, затем тенью метнулся из пещеры.
Себастьян повернулся к ней спиной и стряхнул одеяла.
— Где остальные? — тихо спросила она.
— Все в безопасности. Триция, Борис и кот Себастьян под теплым крылышком Тайни. Девони нашла обаяние Биг-Гуса неотразимым, и это позволило ей не обращать внимания на его недостатки. Твой кучер и сквайр Блейк были живы, когда их оставили у кареты. Я послал человека проверить их.
— Спасибо.
Себастьян заворчал в ответ.
Девушка теребила складки своих юбок.
— Должна признаться, было неприятно обнаружить, что ты вновь вернулся к преступной жизни.
Он пренебрежительно пожал плечами.
— Я полюбил изысканную пищу во время своего пребывания в «Липовой аллее». Работные дома были переполнены, а будучи пресвитерианцем я решил, что потребуется довольно много времени, чтобы стать монахом.
Себастьян присел и разложил одеяла. Его грубые бриджи обтянули узкие мускулистые бедра. Пруденс не знала, что случилось с его прекрасной юбкой, но постеснялась спросить. Этот мужчина был незнакомцем. В его сдержанном поведении не было и намека на искрящийся юмор, который она так хорошо помнила. Неловкое молчание между ними затянулось. Ей отчаянно хотелось показать ему свою вновь обретенную искушенность, доказать, что она больше не была неуклюжей, забитой дурочкой, которую он встретил в «Липовой аллее».
— Я получила пять предложений в Эдинбурге, — вырвалось у нее.
Себастьян развернулся на каблуках, насмешливо вскинув бровь.
— Все приличные?
— Только три, — призналась Пруденс, отругав себя за свою несдержанность и глупое бахвальство.