В бессильной ярости Пруденс вонзила ногти в ладони. Слова Себастьяна уличали его: «Если ты увидишь мое лицо, твоя жизнь не будет стоить и гроша ни для меня, ни для моих людей».
Несмотря на жару, холодная волна страха окатила девушку, заставив задрожать. Себастьян. Прекрасный, внимательный Себастьян. Сотни маленьких любезностей, оказанных им, рассеялись горьким пеплом по ветру. Себастьян, подающий ей книгу, до которой она не может дотянуться.
Себастьян, ловко и аккуратно, опасаясь поранить, подрезающий когти ее котенку своим крошечным кинжалом. Себастьян, забирающий у нее миску с глазурью, заявляя при этом с нежной улыбкой, что теперь его очередь пробовать лакомство.
«Нет, не с нежной улыбкой, а с холодной, — поправила себя Пруденс. — Коварной». Она смахнула слезу со щеки, не дав ей упасть. Он может убить ее, но не заставит плакать. Себастьян Керр не стоит ее слез.
Девушка подошла к парадной двери и распахнула ее. Она не успела сделать и трех шагов, как Себастьян появился из гостиной. Он поднял взгляд от книги и улыбнулся.
— Вот и ты. Я ждал тебя. Кажется, я нашел кое-что в этой книге о свойствах ртути. — Он вытащил кремовый конверт, вложенный между страницами. — А это пришло сегодняшней почтой. Тебе лучше самой открыть его. Похоже, это что-то важное.
Пруденс, не мигая, смотрела на него. Она не была готова к этому: к его хорошему настроению, радостному приветствию. Он снова был без сапог, а волосы свободно были рассыпаны по плечам. Он выглядел чертовски привлекательным и желанным, но запретным, как мороженое, которое Триция однажды привозила из Лондона на одну из своих вечеринок. Пруденс ела его до тех пор, пока у нее не разболелся живот, и была отправлена за обжорство в постель без ужина.
Боль ножом вонзилась ей в сердце. Какой же он великолепный актер! Пруденс не могла этого вынести. Ее бушующая ярость укрылась за ледяной завесой. Девушка оглядела Себастьяна сверху вниз, скривив губы в холодной, презрительной усмешке.
— Пожалуй, вам следовало бы надеть сапоги, милорд. Если вы будете продолжать ходить по дому в таком виде, все в «Липовой аллее» догадаются, что вы не более, чем простой крестьянин.
Его улыбка погасла, руки опустились. Сердце девушки сжалось от запоздалого сожаления, когда неприкрытая боль исказила его черты. Она исчезла так быстро, что девушка засомневалась, уж не почудилось ли ей это, и сменилась чем-то мрачным и настороженным.
Пруденс подобрала юбки, намереваясь продолжить свой путь, но Себастьян даже не шелохнулся. Ей пришлось протискиваться между ним и стеной, чтобы пройти к лестнице. Грудь девушки слегка коснулась его, и Себастьян больно схватил ее за запястье, привлекая к себе. Его глаза пытливо вглядывались в ее лицо.