Одна нога попала ему в плечо, другая мазнула по щеке. Асир с издевкой захохотал. Конан, отправив оба метательных снаряда обратно (без особого успеха, потому что Сайг был начеку), скрипнул зубами и подошел к двери. Теперь пришла его очередь стучать, звать стражей и требовать мяса, но заказал он не баранину, а бычью ногу. Ведь кости у быка куда увесистей, чем у жалкого барана!
Когда обед был доставлен, Конан запустил им в Сайга, едва не своротив тому челюсть. Заодно его метательный снаряд сбросил на пол кувшины с водой и брандом, а также блюда с фруктами и лепешками. Асир не остался в долгу, и некоторой время по камере летали самые разнообразные предметы: бараньи и говяжьи кости, огрызки яблок, осколки глиняной посуды, бесформенные комья, хлебного мякиша – словом, все, что пролезало меж прутьев решетки.
Наконец, сдирая медовую лепешку со скулы, Конан прорычал:
– Рыжая шкура! Ублюдок!
Сайг не задержался с ответом, рявкнув:
– Медвежье дерьмо!
– Моча черного верблюда!
– Киммерийский козел!
– Отрыжка Нергала!
– Протухшая свинья!
– Волосатый недоумок!
– Вонючий червь!
– Смрадный пес, сын пса!
– Нужник Крома!
– Имирово отродье!
– Шакалья задница!
– Потомок шелудивого осла!
Так они переругивались некоторое время, а когда запас проклятий истощился, перешли к угрозам.
– Моя секира еще почешется о твою шею, киммерийская вошь! – пообещал асир.
– Почешется, и только! А вот твою печень я вырву и швырну псам! – Мою печень?! Чтоб тебя бешеный волк обмочил! Тебе, крыса, никогда не добраться до моей печени!
– Это сделает мой клинок, тупоголовый.
– Твоим клинком только в заду у кабана ковырять!
– Верно! В заду у рыжего вонючего асирского кабана! Мне, знаешь ли, все равно, где сделать дырку, чтоб поглядеть на твою печень: в брюхе или в заднице.
– Глядеть-то будет нечем! Вышибу тебе гляделки молотом, да заодно и череп сворочу!
– Свой побереги, асирская обезьяна! Сайг приблизился к решетке, обхватил прутья ладонями и попробовал просунуть меж них голову. Голова не проходила. Она была слишком огромной, и прутья уперлись в скулы и виски. Если б Сайг все же ухитрился продвинуть ее хоть немного вперед, то наверняка потерял бы уши.
– Эй, киммериец, – сказал он, внезапно понизив голос. – Иди-ка сюда, приятель, я тебе что-то расскажу.
Конан шагнул к решетке, тоже вцепился в нее и устремил мрачный взгляд на рыжего. Надо сказать, что к северянам, ванам и асам, он не питал особой неприязни; были среди них у Конана и враги, и друзья, и даже побратимы – вроде Ньорда и Хорсы или Эйрима Высокого Шлема, ванирского вождя. Но этого асира, этого великана с нелепой собачьей кличкой Сайг, он ненавидел от всей души. А как же иначе? Ведь Сайг был первопричиной всего, что случилось в кабаке «Веселый Трот»: из-за этой рыжей шкуры туранцы продали его, Конана, а хаббатейский царь Гхор Кирланда, громоносный ублюдок, купил себе нового пралла для развлечений и забав! Царя Конан тоже ненавидел, хоть и не видал его ни разу, но Сайга он ненавидел больше. По крайней мере, в данный момент.