Эван взял Карли за подбородок и взглянул ей в глаза:
— Ради чего такие страдания? Лучше люби кота, детка, так будет спокойнее и толку больше. А все остальное ни к чему. Ты и сама этого не хочешь.
— Тебе не дано знать, чего я хочу, а чего нет, — горячо возразила девушка. — Больше того, ты даже не знаешь, кто я такая. Прошло столько времени, а ты понимаешь меня ничуть не лучше, чем во время самой первой встречи.
— Неправда.
— Тогда поверь мне! — Это был последний глоток воздуха, который еще мог спасти жизнь зарождающейся любви.
Однако непреклонный Эван лишь медленно покачал головой.
Решительный отказ сломил выдержку Карли. По щекам покатились серебряные капли дистиллированной сердечной боли.
— Не мучь себя, — попросил Эван, сжимая ее руки. — Я вовсе не тот человек, который тебе нужен. В мире миллион мужчин, которые на коленях готовы добиваться благосклонности такой женщины, как ты. Так выбери же одного из них.
— В мире кино молодого талантливого режиссера ожидают громадные деньги. Значит ли это, что ты готов сменить жанр, в котором работаешь?
— Нет.
— Не беспокойся, — горько заметила Карли, вытирая слезы, на месте которых тут же появились новые. — Не беспокойся, я с собой справлюсь.
— Карли… — Эван сочувственно положил руку ей на плечо.
— Уходи скорее, Эван, — почти приказала она, резко освобождаясь. — И спасибо за то, что удержал меня от действительно невыгодного инвестирования. Я просто-напросто вернусь к своим мультфильмам и рекламным роликам — там денег куда больше. А благотворительной работы уже достаточно на целый год вперед.
Эван ушел, а она внимательно прислушивалась к его шагам. Вот вдруг они стихли на пороге — мгновенное сомнение, — но он тут же справился с ним и решительно захлопнул за собой дверь. Карли омывала слезами кроссворд в «Нью-Йорк тайме», а Эван в это время в последний раз уезжал прочь из ее дома.
Если бы жизнь имела звуковую дорожку, то еще задолго до звонка в дверь зазвучала бы воинственная песня «Идут плохие парни». Тогда Карли смогла бы немедленно вооружиться и опустить забрало. Но случилось так, что она открыла дверь совершенно безоружной, не подозревая об опасности.
На пороге стояла Джудит Энгстром, высокая блондинка, к тому же очень раздраженная. С годами многочисленные разочарования лишили глаза дамы былой голубизны, и теперь они смотрели тускло и серо, словно шляпки гвоздей.
— Мама. — Карли едва не зажмурилась от ослепительного сияния трех очень светлых голов. Прищурившись, продолжила приветствие: — Джулиан, Стейси, рада вас видеть.
— Привет, — в унисон произнесли братик и сестричка.