– Почему же? Вместо того, чтобы страховые компании надували меня, на этот раз я надую их, – насмехался он. – Я тебя уверяю, что даже после выплаты этих проклятых страховок, они – уверяю тебя – все равно останутся в выигрыше.
– Не в этом дело…
– Нет? А в чем?
– Ты не сможешь провернуть свои грязные делишки и выйти сухим из воды. Это глупо. Это недальновидно. Я только что получила для тебя триста тысяч долларов. Возьми их и отмени это проклятое дело, если еще не слишком поздно.
– Не слишком поздно, – передразнил он, презрительно глядя сквозь нее. – Но я не собираюсь ничего отменять. Господи, какая ты наивная! Хотя это и совершенно не твое дело, Тори, давай просто поговорим откровенно. Хочешь знать о грязных делишках, которые проворачивал мой благочестивый отец, чтобы достигнуть своего сегодняшнего положения и заработать репутацию столпа общества? О взятках? О невыполненных обязательствах? О парнях, которых он выкидывал на улицу или просто постоянно дурачил? Обо всем том ханжестве, которое скрылся под словом «бизнес»?.. Не обманывай себя, принцесса. Нет никого, кто сделал бы много денег и при этом не преступил закон. Посмотри на королей разбоя, таких как Кеннеди и Рокфеллер. Ты думаешь они не приноравливали законы к своим целям? Ты думаешь у них нe было никаких дел с людьми, вовлечёнными в сомнительный бизнес, и они не занимались совместными авантюрами с продажными чиновниками? Только их потомки имели достаточный капитал, чтобы заниматься честным бизнесом. Уже после того, как семья нажила его. Теперь я должен сделать это.
Ричард был так возбужден, что Тори подумала о том, что бессмысленно продолжать разговор. Несмотря на желание помочь ему, она просто не знала, что сделать или сказать, – настолько происходящее было выше ее понимания.
«Он явно помешался под давлением обстоятельств и пребывает в смятении. Да и кто бы выдержал», – думала она.
В комнате был беспорядок: початые бутылки скотча и коньяка, следы употребления травки и кокаина, жирные коробки из-под пиццы, упаковки из китайского ресторана. Для одного дня это был настоящий кутеж.
Она не знала, было ли правдой то, что он рассказал о своем отце, да и важно ли это. На самом деле имело значение то, что сейчас – другое время, и Ричард – другой человек с другими возможностями – возможностями, которыми он намеревался пренебречь. Она не желала видеть, как он совершает глупость, за которую ему придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь только из-за того, что он уязвлен и рассержен. Тори понимала, что, наверное, очень трудно расти в тени такого человека, как Эллиот Беннеттон. Проработав у него пару недель, она могла сказать, что Эллиот Беннеттон человек великодушный, веселый, с проницательным умом, глубоко любящий сына, имел, тем не менее, некоторые слабости. Он стремился поставить Ричарда рядом с собой на верхнюю ступень, но, теряя самоконтроль, начинал с ним состязаться. Могущественный старший вступал в поединок с молодым, как бы доказывая самому себе, что еще не утратил деловой хватки, что все еще «на коне».