– Мистер Король Спорта, – ворковала она любовно, целуя его член. – Я собираюсь заставить тебя потерять сознание.
– Ты, маленькая сучка, все еще собираешься привести меня на веревочке к алтарю? – спросил он, закрывая глаза и вскрикивая от удовольствия, когда внушительный орган полностью исчез у нее во рту.
– Ты думаешь я шутила? – спросила она, помедлив.
Он засмеялся и покачал головой:
– Нет…
Пейдж никогда не была слишком музыкальной, но занимаясь любовью чувствовала себя виртуозом. Он был музыкальным инструментом, на котором она никогда прежде не играла, и, подчиняясь ее внутреннему танцевальному ритму, они слились в единой мелодии ощущений.
Она играла с ним по-своему, заставляя, как и обещала, терять сознание, да и сама едва не теряла его, соблазненная шелковистой кожей и мягчайшими волосами на его теле, такими нежными, что она не могла не пробегать пальцами через их густую поросль.
Намереваясь и дальше удерживать инициативу, она забралась на Лумиса сверху и, раскидав простыни, оседлала. Она закинула его толстые руки ему за голову, так, чтобы иметь возможность наблюдать за его лицом.
Его глаза были зажмурены, веки напряжены, рот открыт в гримасе желания, тонкие губы натянулись, когда она вела его, инстинктивно подстраиваясь под его темп.
Откинувшись назад и почувствовав, как он еще глубже врывается внутрь нее, она снова увидела его лицо в зеркале над головой. Оно было полно чего-то первобытного, чего-то такого животного и страстного, что по ее спине пробежала крупная дрожь. Пейдж поняла, что он приближается к кульминации, и повела его выше и выше, намереваясь довести его до состояния, которого он никогда не испытывал. По их телам бежал, смешиваясь, горячий пот. Она чувствовала, что он может кончить в любой момент, и не могла оторвать глаз от его лица. Ни на секунду не теряя контроля, она была заворожена ощущением силы и могущества.
Она чувствовала себя так, как будто заглядывала в потаенные уголки его сущности, куда можно было добраться, только трахнув его, и она хотела протянуть этот момент как можно дольше, возможно навсегда.
Когда он начал кончать, Пейдж искренне огорчилась, потому что вместе с этим кончался и момент откровения. Она обнаружила, что едва сдерживает слезы, хотя никогда не плакала. Никогда! Она горячо верила, что плач только делает людей более уязвимыми. Пейдж не плакала со дня смерти матери.
Но затем сила его оргазма ударила в нее, заставляя достичь кульминации такой же силы, соединяя их ощущения и их стоны, вызывая головокружение.
– О господи, Пейдж! Я даже не могу поверить, что ты действительно все это сделала со мной! – кричал он, прижимая ее к себе и удерживая свой член внутри нее.