– Только убедись, что тебе нравится тот экипаж, в который ты садишься.
– Разве я похожа на девочку, способную сесть не в тот экипаж?
Взбудораженной шампанским, теплом джакузи и переездом, Сьюзен казалось, что с ней сейчас случится приступ истерического смеха и что у нее начинаются галлюцинации. Она повернулась к Пейдж с тихим пьяным хихиканьем.
– Ты видишь то, что вижу я? Или я настолько пьяна?
Пока она это говорила, у Пейдж от удивления открылся рот, и они обе уставились на фигуру, казалось, появившуюся из ниоткуда. Это была Тори, все еще одетая в костюм из бледно-розовой кожи, с размазанным по щекам макияжем и жалким выражением на хорошеньком личике.
– Меня до сих пор трясет от злости, – чуть позже объяснила Тори срывающимся голосом, слезы продолжали стекать по ее щекам, задерживаясь на кончиках длинных темных ресниц.
Она пыталась смаргивать их, поднимая глаза к светлеющему небу с уже начинающими бледнеть россыпями звезд.
Вся троица успела изрядно насладиться очередной бутылкой шампанского и теперь расслаблялась, устроившись в шезлонгах около джакузи. Они были завернуты в махровые халаты хозяина, свежий запас которых хранился в домике рядом с бассейном, слушая, как Тори изливает душу, рассказывая о жестоком разочаровании и унижении, которые выпали на ее долю за последние двадцать четыре часа.
День начинался как праздник. Она пребывала в состоянии эйфории от своей победы, казалась себе Рокки, выбросившим вверх руки в ликующем жесте, и, ощущая прилив энергии, торжествовала над недоверчивостью матери. Ее переполняла благодарность к Тревису, и она любила его даже больше, чем могла себе вообразить.
Они с матерью пришли к Тиффани, как было запланировано. И когда Тори мерила кольца, одно прекраснее другого, даже ее ледяная мать растаяла и искренне радовалась.
Маленькие белые сверкающие камни были символом того, что мечта стала реальностью. Каждый перелив драгоценного камня зажигал в сердце Тори новый этап жизни. Один блик – сцена бракосочетания, которая, как она всегда верила, будет у нее с Тревисом. Другой – дети. Сцены возникали в голове, отражая последовательность развития событий.
Но затем весь мир разлетелся вдребезги – надежды, мечты, счастливые планы вместе с ее гордостью. Как раз тогда, когда она стояла перед элегантным прилавком у Тиффани с черным бархатным подносом бриллиантовых колец, сверкающих перед ней, и с одним, понравившимся больше других, на пальце, Тревис позвонил, чтобы сообщить, что все отменяется.
Заикаясь, он попытался все свалить на своего адвоката. Но его бессвязные извинения звучали фальшиво. Все было слишком знакомо, а все его доводы сводились как всегда к одному – к отсрочке.