На следующий день Эмма вообще не видела графа Чезаре. В первой половине дня он оставался в своей комнате, а затем они с Селестой куда-то ушли. Старая графиня сообщила, что они обедают сегодня с друзьями, но ни словом не обмолвилась о травме на руке внука. Поскольку Эмма уже привыкла к тому, что графиня многое не договаривает, она не стала задавать ей лишних вопросов. В результате обед прошел тихо, после чего графиня сообщила, что ей надо кое-кому написать письма и, извинившись, удалилась к себе.
На следующее утро Эмма отправилась с Анной по магазинам. Немолодая продавщица приветливо встретила их, помогла выбрать продукты и загрузить магазинную коляску. Воспользовавшись случаем, Эмма купила себе еще два платья на случай, если ей удастся увидеть Антонио Венкаре, и он куда-нибудь ее пригласит. Ей было приятно думать о том, что молодой итальянец проявил к ней определенный интерес. Впрочем, она была вполне готова бродить по Венеции и любоваться ее красотами и в одиночестве и обходиться в таких случаях без компании Селесты и графа Чезаре.
Время их пребывания в Италии приближалось к концу, и если Селесте удастся выполнить свои намерения, то Эмме будет разрешено вернуться в Англию, и она снова начнет свою спокойную и размеренную жизнь в лондонском госпитале. У нее там было много друзей, многие писали ей письма, интересовались тем, как она проводит свои каникулы.
Однако особого желания отвечать на эти вопросы у Эммы не было, положение, в котором она находилась, было весьма затруднительным и с каждым днем становилось все сложнее. Врать же она не умела и не любила.
Перед ланчем в баре Эмма увидела графа Чезаре. Он наливал себе из бутылки в стакан виски.
Эмме показалось неудобным, что она оказалась свидетелем этого, и она повернулась, чтобы уйти, но граф заметил ее. Выпив полстакана, он сказал:
— Хелло, Эмма! Вы что, встревожились, что я в такое время употребляю этот «стимулятор»? — И он кивнул головой в сторону бутылки.
Эмма поглядела на него, ей показалось, что даже темный загар не скрывает бледности его худого лица. В то же время его левая рука по-прежнему находилась в неподвижном положении. Но в своем элегантном костюме он выглядел превосходно.
При воспоминании об их последней встрече вдвоем у Эммы заалели щеки. Она подумала, что все-таки в мужчине женщину привлекает не столько его внешний вид, сколько тот магнетизм, который излучает его личность, и делает женщину неспособной сопротивляться прикосновению его рук к телу и губ к устам.
— То, что вы делаете, не имеет ко мне ни малейшего отношения, — заявила Эмма. Она покопалась в сумочке в поисках сигареты, но граф быстро протянул ей свою пачку.