Смех Э з о п а не умолкает, но, наоборот, звучит все громче и громче, заполняя всю сцену и весь зрительный зал. От него, кажется, нет спасения никому, в том числе и ч л е н а м А р е о п а г а, которые застыли в неестественных позах, заткнув уши, раскрыв рты и широко выпучив глаза, застигнутые врасплох этим безжалостным смехом.
Э з о п в темнице. Входят Х е р е й и К о р и н н а.
Х е р е й (бросается к Э з о п у) . Господин! Вы все-таки добились своего, и угодили в эту темницу. Весь город настроен против вас, все только и ждут завтрашнего утра, когда по приговору суда вас сбросят с высокой скалы. Чернь в Дельфах беснуется, и ждет – не дождется, когда увидит вас бездыханным, распластанным на острых камнях,
Э з о п. Чернь, Херей, беснуется не только в Дельфах, а вообще по всем мире. Она бесновалась раньше, и будет бесноваться до скончания света, которое, очевидно, в итоге наступит. Чернь вообще не умеет ничего, кроме как бесноваться, это ее отличительная черта. Но гораздо опасней, Херей, другая чернь, – та, которая живет во дворцах, и заседает в парламентах, –этой черни, мой дорогой, надо опасаться больше всего, и именно против нее боролся я всю свою жизнь. К сожалению, мой дорогой, этот вид черни невозможно победить ничем, кроме своей собственной смерти. Только лишь вид умирающего певца, только лишь картина растерзанного львами поэта способна на время остановить ее, и дать миру немного передохнуть. Но этот способ останавливать зло слишком дорого обходится певцам и поэтам, – он стоит им собственной жизни,
Х е р е й. Не хотите ли вы сказать, мой господин, что вы специально довели ситуацию до нынешнего состояния, и спровоцировали весь этот судебный процесс, всю эту темницу, и завтрашнюю казнь на рассвете?
Э з о п (с усмешкой). Ах, мой дорогой Херей, в конце-концов человек, который всю жизнь бросался на все, что только шевелится, который перетрахал больше глупцов и невежд, чем их родили все жены в Элладе, – в конце-концов такой человек становится перед выбором: а что же ему трахать еще? И не следует ли закончить этот великий трахательный процесс, этот бесконечно затянувшийся акт одним последним, но оглушительным действием? Таким, чтобы круги от этого акта разошлись далеко по земле, и достигли ее самых дальних концов, а также самых дальних эпох, которые бы восхитились этим последним актом немощного человека, бросившего вызов обстоятельствам и богам. Любой художник, Херей, неизбежно думает о красивом конце, и готовит его, замирая от ужаса и восторга.