— Моя свеча исчезла, — сказала она. — Я бы хотела получить ее назад.
— Конечно, конечно, — согласно закивал Ганьон. — Ты помнишь, сколько это стоит?
— Я уже заплатила за ту, что была здесь.
— Но я не ожидал, что ты вернешься, поэтому продал ее другому заключенному, — равнодушно произнес надзиратель, окидывая Жаклин ленивым взглядом. — У тебя есть чем заплатить?
Она плотнее запахнула на себе шаль.
— Я напишу служанке, чтобы принесла деньги завтра. Ганьон покачал головой:
— Завтра твоя нежная шейка встретится с ножом гильотины. Откуда мне знать, что служанка не обманет?
— Это честная женщина, и я велела ей заплатить все мои долги, — с презрением ответила Жаклин. В ее камере не было окна, и темнота казалась абсолютной. Если ей придется провести последнюю ночь, не имея возможности написать письма или просто отогнать крысу, она сойдет с ума.
Однако Ганьон был непреклонен:
— Может, она заплатит, а может, и нет. — Он почесал подбородок. — У тебя есть что-то, чем ты могла бы расплатиться?
Жаклин задумалась. Драгоценностей у нее не было, а рубашка, сшитая из тонкого полотна и украшенная кружевами, теперь превратилась в грязную тряпку. Правда, шаль все еще выглядела вполне пристойно, но отдать ее означало провести ночь, страдая от невыносимого холода.
Жаклин отрицательно покачала головой.
— Так что же нам придумать? — Ганьон приблизился к Жаклин, взял один из ее белокурых локонов, рассыпавшихся по плечам, и принялся перебирать его своими грязными пальцами. — Очень красивые волосы. Давай заключим сделку. Твои волосы в обмен на свечу.
— Никогда! — воскликнула Жаклин, пытаясь отстраниться. Однако Ганьон и не думал выпускать ее волосы.
— Зачем так торопиться? — прошептал он, притягивая ее к себе. Зловонный запах из его рта был непереносим. — Ты можешь отрезать волосы сейчас, или завтра их отрежет палач. Но сегодня ты по крайней мере получишь что-то взамен.
Дрожь пробежала по телу Жаклин. Она знала, что перед казнью осужденным отрезают волосы, чтобы нож гильотины мог беспрепятственно совершить свое дело. Может, стоит согласиться? Она была в замешательстве. Заключенным часто разрешают перед казнью самим отрезать свои волосы, чтобы передать их семье. Лучше она отдаст их Генриетте, своей служанке, а та потом передаст сестрам. Хотя у Жаклин не было возможности помыть голову за те три недели, что она провела в тюрьме, ее волосы все равно были пышными и блестящими — они с детства являлись ее гордостью, и ими всегда восхищались.
— Оставь себе свою проклятую свечу! — проговорила сквозь зубы Жаклин, отталкивая руку тюремщика.