— Я уеду — может бить, в Чикаго или Нью-Йорк, — и попытаюсь построить свою жизнь.
— Ты не останешься в Фэрхевене? — спросил Сайрус, и в его голосе звучало удивление. Даже обида.
Она рассказала ему о повторяющихся угрозах Макона и почувствовала, как напряглась его рука, обнимающая ее плечи.
— Я бы защитил тебя, — сказал он после долгого молчания. Потом, вздохнув, добавил: — Но, конечно, я старик.
Эмма сжала его руку.
— Я не могу выразить, как много значит для меня ваша доброта. Вы были так добры к Стивену — многие бы отказались признать его, не говоря уже о том, что вы поддерживаете его в деле об убийстве.
Сайрус грустно улыбнулся.
— В его венах течет моя кровь.
Эмма нахмурилась.
— Почему Макон так ненавидит Стивена?
Сайрус вздохнул.
— Потому что он понимает, что Стивен лучше, чем он. И это делает Макона чертовски опасным.
Эмма посмотрела на летнюю луну, плывущую над верхушками магнолий.
— Иногда мне так страшно, — призналась она тихим голосом, — что я не могу встать и встретить новый день.
Рука Сайруса крепче сжала ее.
— Скоро все кончится. Потом ты будешь волноваться о чем-нибудь еще. А теперь пойди и найти Стивена, и скажу ему, чтобы он исправился, а то дедушка выпорет его кнутом. Слышишь?
Эмма кивнула, почувствовав себя лучше просто оттого, что рассказала о своих думах и переживаниях.
— Спасибо, — проговорила она, целуя Сайруса в щеку, прежде чем встать и отважно пойти к французским дверям, ведущим в зал.
Она едва переступила через порог, как к ней подошел семнадцатилетний Натаниел. Эмма впервые заметила, что у него начинают пробиваться усы. Мальчик казался взволнованным.
— Я надеялся… э… я думал… — Он залился краской от шеи до корней волос. — Вы бы не потанцевали со мной, мисс Эмма?
Эмма улыбнулась и протянула руку.
— С удовольствием, — сказала она, надеясь, что у нее на лице не видны следы недавних слез.
Натаниел откашлялся и неловко повел Эмму в вальсе. Казалось странным, что всего три года назад она была его ровесницей, — Если Стивен или Макон будут обижать вас, — осмелился он на дерзость, — вы просто скажите мне. Я их накажу.
Подавляя желание чмокнуть его в щечку, потому что понимала, что сильно смутит его этим, Эмма серьезно кивнула.
— Я так и сделаю, — пообещала она, тронутая и приятно удивленная; что Натаниел был готов сражаться ради нее с грозными противниками.
Красивое юное лицо Натаниела было серьезно от решительности, ладонь, державшая руку Эммы, вспотела.
— Я знаю, вы думаете, что я просто ребенок, но я сильный, мисс Эмма. Я никому не позволю обижать вас.
— Спасибо, — сказала Эмма, и она говорила искренне.