— Это не твой дом, Фултон, — спокойно вставила Эмма.
Фултон был так поражен этим высказыванием, что покраснел до ушей.
— Мне не все равно при мысли, что моя невеста спит под одной крышей с тем, кто опускается до выпивки в «Желтом чреве».
Эмма пошла к двери и стала собирать возвращенные книги. Скрывая улыбку, она мягко напомнила:
— Я не твоя невеста, Фултон.
— Кто он? Как его зовут?
Какое-то внутреннее чувство заставило Эмму скрыть имя Стивена.
— Просто бродяга, — сказала она, неся книги к своему столу и начиная их разбирать. — Он скоро уедет.
— Надеюсь.
Эмма переменила тему.
— Дейзи хотела узнать, планируешь ли ты сегодня ужинать у нас?
— Ты же знаешь, обычно я не выхожу по вторникам.
Эмма вздохнула, глядя в пустоту. Он выходил в понедельник, но ей не хотелось напоминать ему об этом.
— Да, — сказала она, вспоминая мужчину, которого вчера мыла и которому читала. Интересно, если он проснулся, пьет ли кофе, оставленный Эммой, хотя тот уже остыл, или ругается, чтобы ему вернули его сорок пятый.
— Чему ты улыбаешься? — спросил Фултон. Эмма продолжала разбирать книги.
— Ничему, — ответила она, — просто так.
Джоэллен Ленаган принадлежала к тем немногим, которых Эмма не любила. Это была шестнадцатилетняя девушка с внешностью и манерами зрелой женщины, которая каждую особу женского пола рассматривала как угрозу, подлежащую немедленному уничтожению. Она была красива ангельской красотой, со светлыми волосами и васильковыми глазами, хотя и поговаривали, что ее отец, Большой Джон, отчаянно хочет выдать ее замуж, пока она не опозорила его.
Входя в библиотеку с царственными манерами королевы Виктории, посещающей чумной барак, она одарила Эмму презрительным взглядом и спросила:
— Есть здесь какие-нибудь книги, которых нет у меня дома?
Эмма пыталась найти в себе остатки христианского милосердия, продолжая вытирать пыль с полок.
— Я не знаю, какие книги есть у вас дома, поэтому мне трудно ответить на ваш вопрос.
Джоэллен углядела новый роман Томаса Гарди на стойке, и ее притянуло к книге, как магнитом.
— Я хочу эту, — заявила она, беря томик двумя руками и прижимая к пышной груди.
— Простите, — сказала Эмма, — но эта книга занята.
Она выбрала ее для Келли, но, сказав это, она напросилась бы на неприятности, так как Джоэллен несомненно считала себя выше Келли.
Девушка выпятила нижнюю губу.
— Ты просто вредничаешь, Эмма Чалмерс, — обвинила она хныкающим голосом, который довел Эмму до крайней степени раздражения. — Ты не любишь меня, потому что я из достойной семьи, а ты, ты сирота, воспитанная в отвратительных условиях.