Отвлекаюсь на неожиданный звук. На бортике сидит мужчина и хлопает в ладоши. Делаю свирепое лицо. Незнакомец осознает свою бестактность и с виноватым видом показывает большой палец: здорово! Как будто я сама не знаю, что великолепна. Зрителей мне только не хватало! Обматываюсь полотенцем и гордо миную нежданного гостя. Он что-то лопочет на немецком. Отвечаю ему единственной фразой, которую знаю: «Ахтунг, Покрышкин ан дер люфт». Мужик недоумевает. Показываю ему язык и ретируюсь в коридор.
Виктор еще не вернулся. Это уже не смешно. На утро я строю обиженную лялю. Кавалер тем не менее не ощущает вины и ведет себя жизнерадостно. Ну и хрен с ним. У меня тоже нет повода для печали.
На улице свежо и солнечно. Несмотря на ранний час, туристы уже суетятся, спешат на подъемники сбросить свое тело с трехтысячеметровой высоты. Сегодня Вик с сыном будут кататься на сложных трассах. Я же прекрасно проведу время в собственном обществе. Снег с утра жесткий, доска скользит, как по льду. Мне не удается удержать равновесия, и я падаю. Какой-то джентльмен помогает встать на ноги. Ох, какое совпадение! Узнаю вчерашнего зрителя. Следит он, что ли, за мной? Случайная встреча из разряда сказочных.
– Тебе чего надо, а? – враждебно спрашиваю.
Тот кивает и бубнит. Ни слова не понимаю.
– Ладно, черт с тобой. Давай на пару тусоваться. Ферштейн? Будешь меня из сугробов вытаскивать, если что…
Мэн улыбается и вдохновенно трясет головой. Сначала мы катаемся молча, обмениваясь жестами и междометьями. Часа через два уже понимаем друг друга без звуков, словно два кролика. Он указывает лапкой куда-то вверх, я киваю. И вот мы на смотровой площадке на вершине горы. От головокружительной высоты перехватывает дыхание. Я цепляюсь за рукав спутника и застываю, раздавленная грандиозностью природы. Простор забивается в уши, оглушает. На мгновение забываю, кто я. Потом рассудок просыпается и призывает убраться подобру-поздорову в более безопасное место.
Ганс приводит меня в бар на горе Гигийох. На открытой террасе расположился ансамбль из пяти человек и вживую играет рок. Немец заказывает бокал глинтвейна. Выпиваю его залпом и требую еще. Вспоминаю, что должна быть в отеле в шесть вечера. Как вульгарная Золушка, оставляю вместо туфелькй недопитый третий бокал и скрываюсь в сумерках.
– Ничего себе порции! – не сдерживаю изумленный возглас.
Я, Вик, и Семочка сидим в ресторане и глазеем на тирольские блюда, поданные на огромных сковородках. Принимаюсь за жареную картошку и бифштекс, как свинья за желуди. Так и хочется зачавкать от удовольствия. Проявляю силу воли и напоминаю себе, что я женщина интеллигентная и кушать должна соответственно. Едва сдерживаясь, нанизываю кусочки на вилку медленно и небрежно. Сема замечает и подозревает, что я его передразниваю. Дите, одним словом.