– Гулять ходили?
– Обязательно. Гриша сегодня нос на прочность испытывал. Ссадину видел?
– Видел.
– Ходить пешком наши дети не умеют, всё больше бегом, а заодно и летать учатся. Посадка не всегда мягкая, а земля и того хуже.
– Плакал?
– Ни капельки. От всей души кувыркнулся, поднялся, как ни в чем ни бывало, и удивленно оглядывается по сторонам. Почему, спрашивается, голова такая тяжелая, что временами падать начинает, когда ноги бежать продолжают.
– Лиха беда начало. Потом коленки добавятся и так далее.
– Дима, а ты в детстве часто падал, руки-ноги не ломал? – поинтересовалась Вика.
– Наследственность проследить хочешь?
– Хочу. Мало ли? Зевают они так же, как ты. Мама говорит, что я, когда была совсем маленькой, и мне не нравилось то, что мне дают, начинала жмуриться и отворачиваться. Они так же жмурятся и отворачиваются. Помнишь, когда они в один день с промежутком пять минут стукнулись головой об зеркало в прихожей и набили по шишке?
– Конечно, помню. Светлана Павловна говорила, что когда-то ты тоже самое проделала, только зеркало было в дверце шкафа.
– Ещё мы выяснили, что ты в детстве мало плакал, если падал.
– Ну, если исходить из того, что говорили бабушка, дедушка и отец, я почти не ревел. С того времени, как я себя помню, действительно, терпел. Один раз разревелся, но там другая причина была.
– А я орала, как резанная. Особенно, если зеленку видела. Ты не обратил внимания на то, что Лиза или Гриша, если падают и ушибаются, почти не плачут?
– Обратил. Выходит, это от меня.
– Получается, что так.
– Спешу тебя успокоить. Если исходить из того, что я помню, то падал, как все, конечностей не ломал, а челюсть и нос несколько раз мне ломали, когда я занимался боксом. Ну, ещё улыбку голливудскую приобрел благодаря тому же боксу. Будем надеяться, что они боксом заниматься не будут.
– Подожди… – Вика растерянно смотрела на мужа. – Что это ты о голливудской улыбке?
– А ты что, до сих пор не поняла, что у меня не все зубы свои? – Дмитрий удивленно посмотрел на неё.
– Нет.
– Вика, зайчонок, если я на ночь зубы в стаканчик с водичкой не кидаю, это не значит, что они свои. Мне ещё в двадцать три года фасад выставил один веселый парнишка. Удар был просто великолепный.
– Что, приятно вспомнить? – довольно едко осведомилась Вика.
– Представь себе.
– Ты это так и оставил?
– Ну, зачем же так оставлять? Должен не остался. Правда, когда рефери считал, он, на восьми шевельнуться попробовал. Только на большее его не хватило. А мне потом сделали вот такую чудесную улыбку. Никакой кариес не страшен.