Он видел, как она двинулась, медленно расцепив ноги и вставая на колени.
– Не все, моя госпожа, – прошептал он. – Но таких много. – Тогда воистину ваши женщины имеют благословение Божье. – Её ладони, начав с его ягодиц, скользнули вокруг бёдер, медленно погладили. – Такое чудо, – сказала она. – Такое чудо.
– Госпожа…
Она нахмурилась.
– И они столь же нетерпеливы, ваши мужчины?
– Это из-за вашей красоты, госпожа. Вашего прикосновения. Ведь я так долго был лишён женщины. – Как просто это получилось, хотя и перед принцессой. Чтобы тебя ласкали так, как ни одна женщина до этого, не считая бесполых прикосновений во время купания. Но это ведь не служанка. Принцесса Асаи Едогими, мать квамбаку, любовница Тоетоми Хидееси.
Её нахмуренные брови разгладились.
– Тогда ты прощён. И всё же я не хочу, чтобы ты ускользнул от меня, Уилл Адамс.
Она поднялась на ноги без всякого усилия, проплыла через комнату, словно птица, подошла к встроенному в стену комоду и вернулась, В руке у неё было небольшое полотняное кольцо, очень тщательно и с любовью выделанное, с узором по краям. Она надела его на член Уилла и раскатала вниз до основания. Кольцо плотно охватило его плоть; он почувствовал, что ещё немного, и его чресла взорвутся.
Едогими отступила на шаг, развязала пояс своего кимоно, и оно соскользнуло на пол. Какая красота. Какая красота. За исключением зубов. Но зубы не имели значения в сравнении с её телом. Какое миниатюрное, какое правильное и хрупкое. Она взошла на возвышение и встала на колени на циновку.
– Так я не нравлюсь тебе?
Он последовал за ней, встал рядом на колени и, обняв за плечи, хотел опрокинуть её на спину. Снова предупреждение мимолётным нахмуренным взором:
– Разве ты дикарь, Уилл Адамс? Ты хочешь раздавить меня, как червяка?
– Госпожа, сейчас во мне не осталось ничего, кроме страсти.
– Во мне тоже, – прошептала она. – Во мне тоже. Но мне на мгновение показалось, что ты намеревался лечь на меня.
– Лечь на вас. Но как же ещё…
– Правду говорят, Уилл Адамс, что Европа – страна варваров. Неужели я должна выдерживать твой вес, а не наоборот? Она обняла его плечи и медленно увлекла на циновку, сама оставаясь на коленях. Грех. Какой грех. Ведь для любви есть только один способ. Один, благословенный церковью и обычаем. Боже милостивый, что происходит со мной?
Едогими встала над ним, охватив лодыжками его колени, потом медленно опустилась на них. Несколько секунд она забавлялась, ощупывая его пальцами, затем медленно двинулась вперёд. Её тело скользнуло над его бёдрами и животом, прикрыв глаза, она, казалось, наливалась розоватым свечением. Маленькие груди ритмично вздымались и опадали. И всё же он ещё почти не касался её. Но она придвинулась ещё ближе, одновременно раздвигая колени. Теперь она сидела у него на груди. Он вскинул руки, обхватив пальцами её плечи, но теперь уже осторожнее, обучаясь с каждой секундой. Теперь он уже не рисковал получить отказ или отказаться самому. Было страшно только, что он достигнет конца слишком рано; он чувствовал, как семя бьётся в сдерживающее кольцо. Его, в сущности, истязали самым приятным образом, какой только можно вообразить. И истязали в разных смыслах этого слова. Пинто Магдалина занималась любовью так же? Господи, если бы она была на этом месте. Если бы её грудь была здесь, думал он, когда его руки проскользнули у принцессы под мышками и, легонько коснувшись её сосков, ощутили, как они твердеют под ладонями. Неужели он так никогда и не получит удовлетворения? Держать в объятиях Асаи Едогими и мечтать о большем? Вот уж действительно ад.