«Ну ладно. Я два раза теряла ребенка. Мне очень стыдно. Но ведь я ее вернула, правда? — Дженни сощурилась и выпятила подбородок. — А теперь насчет ругани. Я такая как есть. Ты не можешь ждать, чтобы я переменилась в угоду ребенку. Наверное, и тебе приходилось ругнуться разок-другой, а?»
Но Дженни не могла себе этого представить. Ни одно бранное слово не слетело с изысканно-красивых, благородных уст Маргариты, ни разу за всю жизнь. Маргарита упала бы в обморок, если бы услышала такое слово от маленькой дочери. Тяжелый вздох вырвался из груди Дженни, из самой ее глубины. Она в досаде ударила кулаком по бедру. Ей надоело отвечать за ребенка! Жизнь ее совершенно переменилась, и проблемы выскакивают отовсюду, словно собаки в деревне.
Когда Дженни подошла к лошадям. Тай уже сидел в седле, держа перед собой Грасиелу.
— Если мы поедем хорошей рысью, то доберемся до железной дороги к тому времени, как подойдет следующий поезд на север, — сказал он.
— А если мы его упустим? — уныло спросила Дженни, заслоняя рукой глаза от сияния зари. Тай пожал плечами.
— Тогда нам придется найти убежище в ближайшей деревне и подождать.
— И кто-нибудь из этой деревни уже сообщил Луису и Чуло, что кузены захватили ребенка.
— Возможно. Но они ведь не знают, что мы вернули ее.
Он снова был прав. Дженни это не нравилось.
Если бы они ехали только вдвоем, то добрались бы до железной дороги, прежде чем поезд свистнул и укатил. Но с Грасиелой быстро двигаться не получалось.
Как только стало ясно, что поезд они упустили, Тай подъехал к Дженни и показал на виднеющийся в отдалении дым.
— Там должна быть деревня. Попробуем устроиться на ночь? Ты согласна?
Дженни поглядела на красное лицо Грасиелы и кивнула.
— Малышку надо бы искупать, покормить и дать ей хорошенько выспаться.
— Мне бы тоже это не повредило, — отозвался Тай, расправляя затекшую спину.
Он и Грасиела сильно вспотели и буквально приклеились друг к другу. Тай и предположить не мог, что так утомительно ехать верхом часами, когда кто-то сидит перед тобой и прислоняется к твоей груди.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он у девочки.
— Плохо, — ответила она слабеньким голоском. Тай не знал, что сказать на это. Взрослые не были столь откровенны, как его племянница, когда говорили о своем самочувствии. Тай снял с шеи платок и, вытирая испарину и пыль с лица, обдумывал свои слова.
— Жаль, что ты чувствуешь себя скверно, — начал он, но сразу понял, что этого недостаточно, и добавил: — Но это вполне понятно.
— Дядя Тай, — заговорила Грасиела все тем же слабеньким голоском. — Ты меня любишь?