Теперь Аня покупала продукты, а тетя. Поля готовила. Идея «общего котла» немного оживила тетю Полю, но спокойствия Ане не принесла.
Особенно тяжело было в школе. Как ни старалась она, из ее уроков необъяснимым образом постепенно исчезли привычные блеск и яркость. Она стала рассеянной, не всегда до конца вникала в ответы учеников. Конечно, ребята это почувствовали, и сразу же что-то неуловимо разладилось в их доверительных отношениях. Видимо, эгоизм молодости или их детская неопытность помешали им разглядеть в любимом педагоге еще и растерявшуюся непрактичную женщину, которая оказалась в беде и так нуждалась именно сейчас в их поддержке.
Вскоре для нее стали недоступны и теннисные корты — за них приходилось вносить почасовую плату, которая росла с каждым днем. Аня лишилась еще одного любимого занятия.
Еще через месяц руководство банка вновь обратилось к вкладчикам с просьбой дать им четыре месяца для восстановления нормальной финансовой деятельности.
Это был конец всем надеждам…
Теперь уже Деля звонила ей и успокаивала. И родители пытались поддержать ее — просили чаще приходить, улыбаясь, говорили, что все образуется, но Аня видела, как тяжело начала складываться их жизнь. У отца опять запрыгало давление. Мать похудела, изнуряя себя на двух работах.
Такая жизнь довела Аню до нервного срыва, до бессонницы, до исступления. Она давно уже махнула рукой на свои пропавшие деньги и на мечту поехать в Италию — лишь бы вернуть стариковские…
Аня пошла в суд. Записалась на прием. Ее очередь к судье для подачи искового заявления могла подойти в лучшем случае через полгода. Она уточнила, когда ей приходить на перекличку, и побрела в школу пешком, чтобы хоть как-нибудь успокоиться.
Вечером позвонила Наташа:
— Анька, куда ты подевалась? Не звонишь, не заходишь. Спрашивала Дельку — она что-то бормочет нечленораздельное. Звоню тебе — не застаю. Что ты молчишь? Давай собирайся и приезжай к нам — посидим, потрепемся.
— Да нет, Наташка, я устала. Как-нибудь в другой раз. Спасибо.
— Что с тобой? У тебя голос какой-то странный.
— Может быть, перенапрягла связки — пришлось заменять заболевшего педагога в девятом классе.
— Анька, не ври! Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы верить твоей брехне. Говори, в чем дело, — настаивала Наташа.
— Уверяю тебя… — начала Аня, но телефон разъединился, и она обрадовалась, что получила небольшую передышку. «Сейчас перезвонит», — подумала она. Но телефон молчал, и Аня не стала сама перезванивать.
Не прошло и двадцати минут, позвонили в дверь. Аня открыла. На пороге стояла Наташа, взволнованная, взъерошенная.