Заливая горе, с говорливым южанином они осушили не одну чашу медовухи… Но это не решило проблемы.
И оставшись один в таверне, Конан, подперев кулаком черноволосую голову, пытался решить, как сообщить своим товарищам, что им вновь пора трогаться в путь, – и на сей раз, на голодный желудок.
Он был настолько поглощен невеселыми мыслями, что заметил незнакомца, лишь когда тот был в пяти шагах от него, – непростительная оплошность, по меркам киммерийца. И потому, часть досады перенося на незваного гостя, неприветливо рявкнул, едва подняв голову:
– Чего тебе? Попрошайкам не наливаю! – И, в подтверждение своих слов, поближе придвинул глиняный кувшин, где вино плескалось уже на самом донышке, – по его расчетам, это был едва ли не последний глоток, что он мог себе позволить.
Незнакомец хихикнул, но как-то неуверенно, неуклюже скрывая неловкость, которую большинство людей ощущали обычно в присутствии северянина.
– Разве так встречают тех, кто хочет предложить работу?
Работу? Что ж, это становится интересно. Киммериец мгновенно насторожился, однако, верный законам южных базаров, никак не выказал интереса.
– Хм-м, – протянул Конан небрежно, жестом демонстрируя незнакомцу, мол, садись, и тот поспешно опустился напротив. – Мне всегда казалось, чтобы нанять кого-то на работу, нужно обоюдное желание. С чего ты взял, что я захочу иметь тебя своим хозяином?
Острый подбородок дернулся, точно пришедший с трудом удержался от крепкого словца, и это придало Конану бодрости. Уж если его не посмели одернуть, значит, в нем заинтересованы всерьез. За долгие годы службы наемником он это усвоил точно. А потому взглянул на предполагаемого работодателя с удвоенной дерзостью.
– Так что же ты хочешь мне предложить?
– Не я, не я, Митра упаси! – Тот замахал руками, отметая самую возможность того, что по собственной воле он мог бы связаться с таким грубым и опасным типом, как варвар-северянин. – Мой господин пожелал видеть тебя.
Это было уже интереснее. Конан приподнял бровь.
– И кто же он, твой господин, что не боится нарушить приказа короля?
Гость его, как он и ожидал, при этих словах пугливо заозирался по сторонам, проверяя, не слышал ли кто крамольных речей, что вели они между собой, – и киммериец не стал даже скрывать презрительной усмешки. Только последний дурак, если ему есть что скрывать, ведет себя так, – трясется от каждого шороха, стреляет во все стороны глазами, пригибается к столу и говорит заговорщическим шепотом. Нет, единственный способ утаить что-то – это вести себя вызывающе и дерзко, трубить о своих секретах всем и каждому… так уж устроены люди, что никогда не поверят в тайну, когда о ней кричат на всех перекрестках.