– Понять не трудно, – Тайриан пожал плечами, – она ведь не может говорить.
Торолф рассмеялся, потом серьезно добавил:
– Я отдам жизнь за эту малышку.
Его налитые кровью глаза предупреждающе сузились.
– Я сплю с открытыми глазами и рукой на кинжале.
– Я сам бы хотел защищать ее, – сказал Тайриан. – Она маленькая, беззащитная и изящная, как стеклянная куколка, которую я видел как-то раз.
– Откуда ты, монах?
– Хочешь знать? Торолф кивнул.
– Из леса.
– Из Ноттингема?
– Да.
После этого возница погрузился в молчание. а когда он встал, чтобы отправиться спать, между ним и молодым мужчиной промелькнул понимающий взгляд.
Весь день повозка тряслась по неровной дороге. Днем потеплело, чистое небо и хорошая погода выманили многочисленных путников. Бесконечный поток пилигримов и коробейников, нагруженных товарами купцов, королевских служащих и сборщиков налогов, монахов и продавцов индульгенций, менестрелей и странствующих ученых, посыльных и курьеров, сплетающих сеть сообщений между поселениями, тянулся по прогретым солнцем дорогам. Перед наступлением ночи путники прекращали движение; люди познатнее находили приют в каком-нибудь близлежащем замке или монастыре, а остальные останавливались на постоялых дворах и в гостиницах, которые часто были переполнены, грязны и кишели насекомыми.
Троица останавливалась у рек и ручьев, чтобы половить рыбу, а Гвендолен тихо сидела на камне, устремив вдаль печальный взгляд. На коленях она держала молитвенник; книга была богато иллюстрирована – и не только на библейские темы. На полях Гвендолен нарисовала цветы, птиц, замки, рыцаря, взбирающегося на башню, чтобы поцеловать и похитить румяную деву. Она изобразила также красивого аристократа, который лез на дерево к прекрасной женщине с длинными волнистыми волосами. Эта вторая девица в лесу заставила Гвендолен улыбнуться своему не совсем благочестивому творчеству.
– Что она там видит? – спросил Тайриан, когда Торолф прокалывал острогой большую крупную рыбу. – Иногда она сидит, уставившись вот так, целыми часами.
– Значит, ты не спускаешь глаз с нашей драгоценной Гвендолен? – выражение лица Торолфа стало жестким. – Надеюсь, у тебя не появилось мысли о том, что скрыто под монашеским одеянием?
Тайриан глубоко вздохнул и помрачнел.
– Нет, подобных мыслей у меня не возникает. Она затронула мою душу так, как не затрагивала ни одна другая девушка, ни один великолепный клинок. Я не питаю вожделения к женщинам – по правде говоря, я пресытился ими.
– Гм… – густые брови возницы приподнялись. – Насытился, да? Тогда почему пялишься на нежную Гвен?! Ладно, о чем ты говорил?