Я машинально потрогала шрам на лбу и вздохнула. Рана от удара рукояткой пистолета, которую нанес мне рассвирепевший Хитрик, была неглубокой и уже почти затянулась. Пистолетик-то легонький, дамский. Хотя настоящий, без дураков. Думаю, что Льву Наумычу досталось гораздо больше, когда после эффектного и чувствительного приема, проведенного Валевичем, незадачливый покупатель картины отлетел в угол, наскочил на край стола и печально сполз на пол. Накладка с дракой произошла из-за того, что мои спасители появились в квартире несколько позже, чем полагалось по нашему сценарию. А все их самонадеянность. Они, видите ли, решили воспользоваться служебной машиной, которая, как всегда, заглохла в самый неподходящий момент.
Остаток пути мужики пробежали (причем Борис, по словам Андрея, поставил личный рекорд скорости) и прибыли как раз к раздаче призов. Но шрам я все-таки успела получить.
— Сима, что замолчала? Рассказывай! — Леночка нетерпеливо подергала меня за рукав. — Значит, ты пришла в музей после кражи — и что?
Леночка прекрасно знала — «что», ей не терпелось полюбоваться на физиономию новой сотрудницы.
— И вот очень живо представляю я себе, как вор тянет через дырку в окне картину. И чувствую, что ему словно что-то мешает. А что — не могу понять. Как на грех, еще стекло упавшее меня чуть не пришибло. Короче, только дома дошло — рама! Дыра в стекле, конечно, получилась основательная, человек мог туда пронырнуть. Но вытащить картину в раме — не-а. — Я отрицательно покрутила головой. — Она обязательно застряла бы. Я ведь хорошо представляла размеры картины, прямо скажем, довольно внушительные, да еще углы острые. Разумеется, полотно можно вынуть, вырезать, наконец. Но тогда раму бросили бы в зале. А ее не было. Значит, рассуждая логически, придется признать, что портрет, скорей всего, не выносили на улицу, а спрятали где-то в особняке.
— Но почему же вы сразу об этом не сказали следователю?
Коллеги понимающе заулыбались. Они уже задавали мне такой вопрос.
— А что я могла предъявить, кроме смутных ощущений? Стекло-то вывалилось еще до начала следственных действий. На тот момент дыра была такая — хоть на танке въезжай! И ни у кого не возникло сомнений, что портрет уже давно за пределами особняка. Залы-то музейные, конечно, осмотрели. Убедились — все на месте, кроме «Дамы в черном». Что и требовалось доказать. Сама я, кстати, тоже пыталась от мысли о раме избавиться. Думала, просто перенервничала, игра воображения. Да и потом, что значит вообще выйти с таким заявлением? Это же тень на весь коллектив. Раз картина спрятана в музее, а кража — инсценировка, то получается, что у вора либо есть сообщник среди наших, либо вором стал кто-то из своих.