В понедельник пасхальной недели Лавиния и ее компаньонка сопровождали маркиза на открытие отреставрированного королевского театра «Друри-Лейн». Аристократы и богатые лондонцы толпились в фойе, с нетерпением ожидая увидеть шедевр архитектора Генри Холланда. Испугавшись, что может потеряться, Лавиния схватила за руку лорда Ньюболда. Он удивленно взглянул на нее.
Она тут же придумала объяснение:
– Эти люди меня пугают.
– Большая давка, – согласился он, ведя ее к ложе.
Находясь в безопасности частной ложи, Лавиния восторгалась высоким куполом театра. Лепнина из позолоченного гипса и алый занавес служили прекрасным фоном для дамских платьев и драгоценностей, а также роскошных вечерних костюмов джентльменов.
– Это великолепие лишило тебя дара речи? – хмыкнула Фрэнсис.
– Я считаю люстры, – призналась Лавиния. – Две дюжины – пока.
– Этот зал похож на пещеру, – высказала свое мнение Фрэнсис. – Ни один актер, даже Джон Кембл или Сара Сиддонс, не сможет справиться с его размерами. Их не будет слышно.
Лавиния вспомнила о том, что говорил о великолепии «Друри-Лейн» Гаррик, знакомый с лучшими театрами Парижа, Вены и Рима.
Промолчав о ее помолвке, он вернулся в Ньюмаркет на скачки. Одна из его лошадей бежала сегодня, и Лавиния желала ему выиграть Большой приз. Она не испытывала к нему неприязни. Если он верил, что ее помолвка вызвана алчностью, пусть будет так. По крайней мере, это защитит его от злобного поверенного. Ведь если Дэниел Уэбб выполнит свою угрозу и расскажет о том, что произошло в гостинице, все самые скандальные слухи о Гаррике получат подтверждение и за ним навсегда закрепится репутация развратника.
Когда элегантная мисс Фаррен вышла на сцену, по залу пронесся благоговейный вздох. Нежным голосом она прочитала пролог, специально написанный в честь этого великого события; в нем упоминалось о новых чудесах театра. За декламацией последовало поднятие железного занавеса. Человек ударил по нему молотком, демонстрируя его прочность, и похвастался способностью занавеса не гореть в огне. Театралы приветствовали это заявление радостными возгласами и аплодисментами.
Занавес поднялся, и одобрительный шум стал громче. На одном конце сцены стояли деревья, окружавшие статую Шекспира. В другом месте самый настоящий ручей бежал среди искусственных камней и попадал в большой пруд, по которому на лодке плыл какой-то человек.
– Очаровательная картина, – прошептала Фрэнсис.
После волнующей прелюдии Лавиния ожидала чего-то необычного.
– Зачем, – спросила она своих спутников, – на сцене лежит зеленое сукно?