– Отец, – перебила его Лавиния, – ты мог бы написать герцогу и попросить у него взаймы. – Ее предложение было встречено таким яростным взглядом, что она задрожала.
– Я не обращусь с просьбой к человеку, которого я презираю! – загремел граф. – Мюрреи никогда не были друзьями Кэшинов. Кроме того, Этолл – болтун. Мы не можем допустить возникновения сплетен. – Нахмурившись, он обратился к поверенному: – Вы сможете проследить за тем, чтобы в газетах не появилось сообщения о моем аресте?
Уэбб обдумал это.
– Пока – да. Но редакторы делают сенсацию из каждого случая, когда кто-то выдает себя за другого, и если вы окажетесь в суде, огласки не избежать.
– Его не будут судить, – заявила Лавиния. – Отец, а мать или Керрон не могут выслать деньги, чтобы заплатить торговцу?
Он покачал головой:
– Ни у кого из них нет доверенности, поэтому они не смогут продать ни одной коровы или овцы. Сомневаюсь, что у них достаточно денег для того, чтобы расплатиться хотя бы с одним из торговцев. В дополнение к тем пятидесяти гинеям, которые вы должны Онслоу, нужно еще заплатить портнихе, которая шила платья для леди. В конце квартала, кроме того, следует заплатить небольшие суммы модистке, изготовителю корсетов и портному лорда. Арендная плата за дом на Корк-стрит в размере сорока пяти фунтов должна быть уплачена на Благовещение. По моим расчетам, на сегодня сумма составляет около двухсот фунтов, – заявил Уэбб.
– Так много? – потрясение вздохнула Лавиния.
– Это за исключением судебных издержек и тех денег, которые ваш отец должен будет заплатить тюремным властям в день выхода на свободу.
– Если бы можно было продать с аукциона мой груз в Ливерпуле, – мрачно проворчал лорд.
Пока он и его поверенный обсуждали судьбу шерстяных тканей, Лавиния взбила плоскую подушку на кровати и стерла сажу с оконных рам. Никакого вида из окна, с грустью отметила она; тюремная стена была слишком высокой.
Взглянув на часы, Дэниел Уэбб напомнил Лавинии, что их время истекло.
– Я останусь, чтобы приготовить отцу ужин.
– Лучше иди с ним, Лонду, иначе тебя запрут здесь на ночь.
– Я не против, – ответила она непреклонно.
– Но я против. Я не допущу, чтобы это место тебя запятнало.
– Если бы ты переехал в Рулз, я бы могла жить с тобой.
– Во-первых, я должен был бы купить свой перевод туда, а оказавшись там, тех десяти гиней мне бы хватило ненадолго.
– Мы могли бы добыть деньги, продав рубины, – напомнила она ему.
Поверенный услышал их разговор.
– Если нужно продать какие-нибудь драгоценные камни, то я с радостью вам помогу.
– Рубины Баллакрейнов в семье Кэшинов находятся так же давно, как и их титул, – заявил граф. – Они не продаются.