– Смотрите и увидите, – сказал Теодор. – Вам виднее, маска к вам обращена... И все же я предлагаю покинуть эту полянку. Не хватало еще, чтобы вы заболели.
Камилла бросила взгляд на Давида.
– Если бы статуи могли говорить... – Она покачала головой и не окончила фразу. Теодор сделал несколько шагов и предложил Камилле руку; они вместе двинулись к дому. – Простите меня, шевалье, я таскаю вас по снегу, а вы еще не вполне здоровы.
– Вполне. В ближайшие дни я готов отправиться в путь.
– Отговаривать вас бесполезно, да? Ну что ж, – она похлопала его по руке. – Тогда сейчас вы выпьете свое лекарство... Простите, это все чудачества старой девы, нерастраченный материнский инстинкт: мне просто необходимо о ком-нибудь заботиться. Только не вздумайте предлагать мне котенка!
Теодор улыбнулся. Странное поведение Камиллы не давало ему покоя еще некоторое время, но вскоре хозяйка замка вернулась к своему обычному настроению, и Виллеру решил отложить расспросы на потом. Он не был уверен, что вообще имеет право что-то спрашивать.
Но Камилла заговорила сама, не дожидаясь вопросов. Она уже давно думала над этим – и пришла к выводу, что молчать дальше не стоит. Молчание надоело, как надоел снег, но скоро весна – все растает.
Для обеда еще было рано, но Теодор явно замерз и морщился, держа раненую руку чуть согнутой, поэтому хозяйка замка распорядилась подать легкую закуску и подогретое вино. Выпив пару бокалов, женщина почувствовала, что теперь может вернуться к их беседе.
«Я хочу быть с ним откровенной. С кем еще я могу поговорить об этом? Не с Анри же».
Каждый разговор с Анри превращался в словесную дуэль – равно как и с Теодором, да только шевалье, привыкший колоть наверняка, говорил очень осторожно, а Вильморен пользовался правом давнего знакомого и всегда высказывался начистоту. Виллеру же и тайны хранить умеет, это сразу видно...
«Вот и не лги себе, раз уж ты такая честная. Ты просто хочешь, чтобы он тебя понял. Он тебе нравится, Камилла де Ларди».
Камилла пересела к окну и взялась за вышивание. Виллеру расположился в кресле, поставил бокал на подлокотник и на мгновение зажмурился, как кот, наслаждаясь теплом и покоем. Его рубашка была ослепительно-белой, и сейчас стало заметно, что он уже не так болезненно бледен, как несколько дней назад.
– Я обещала рассказать вам сказку, Теодор. Может быть, все ее содержание – чистая правда, ведь сказки тоже далеко не всегда состоят из вымысла, не так ли? – Камилла говорила негромко, неторопливо перебирая цветные нитки, намотанные на катушки. – Зависит лишь от того, насколько близко к сердцу ты все воспринимаешь.