Но, может быть, она ошибается? Может быть, ей хочется верить в его несуществующие достоинства, потому что она вышла за него замуж? Не очень-то приятно сознавать, что в выборе мужа главную роль сыграло обычное влечение.
Неожиданно ощутив страшную усталость, она прилегла на подушки и закрыла глаза…
Луч солнца, проникнув в комнату, разбудил Кэтрин. Она вспомнила грозу и поняла, что уснула прежде, чем все стихло. Медленно повернула голову в сторону окна, с некоторым сожалением думая, что увидит пустое кресло.
Но нет, Джонатан сидел на прежнем месте. Он спал, свесив голову на грудь и скрестив руки.
Встав с кровати, Кэтрин крадучись подошла к креслу, боясь разбудить мужа. Вероятно, с такой же предосторожностью подходят к спящему льву.
Ей хотелось коснуться его взъерошенных волос, потереться щекой о его щетину. Но больше всего хотелось вновь оказаться в его объятиях и почувствовать себя в безопасности, как это было прошлой ночью. Однако, вспомнив, что пребывание в этой комнате Джонатану в тягость, Кэтрин подумала, что ни о какой безопасности не может быть и речи, когда она рядом с ним…
Чтобы не потревожить его, она решила одеться в ванной. Не стоит его будить, подумала Кэтрин. Но, взглянув на мужа еще раз, устыдилась.
Судя по виду, Джонатану было неудобно спать в кресле. Наверняка шея и спина у него затекли, и в этом ее вина.
– Джонатан… – прошептала она.
– Да, милая… – ласково произнес он.
Внутри у нее все перевернулось. Кого он называл этим именем? Ее или какую-то другую женщину?
Джонатан потянулся, распрямляя спину, и застонал. Увы, сегодня ему придется несладко, все мышцы будут болеть, подумала она.
– Да… – повторил он, открыв глаза и с нежностью глядя на Кэтрин.
Но через секунду выражение его лица изменилось – стало привычно суровым. Джонатан отвел от Кэтрин взгляд и рукой убрал волосы со лба.
– Кажется, гроза позади, – сказал он, поднимаясь с кресла.
– Джонатан, – повторила она, все еще находясь под впечатлением произнесенного ласковым тоном обращения «милая», и нежности, с какой он посмотрел на нее в первое мгновение после пробуждения.
В ответ Джонатан равнодушно поглядел на нее.
– Мне пора на работу, – сообщил он, направляясь к двери.
Оставшись одна, Кэтрин коснулась спинки кресла, в котором он только что сидел.
Ткань еще хранила тепло его тела. Джонатана уже не было в комнате, но в ушах Кэтрин продолжал звучать его ласковый голос. Она почему-то была уверена, что «милой» он мог называть только ее.
Отчего же она ничего не может вспомнить?
Кэтрин напряглась. Должно быть, есть в ее прошлом болезненный узел, который память развязывать не желает. Интуиция подсказывала Кэтрин, что она не ошибается.