В этой своей дурацкой кепке.
— У меня кончились сигареты, — проговорила Лора, словно извиняясь.
«Что со мной происходит, когда я вижу этого человека перед собой? И почему мне кажется, что и не человек это вовсе… Словно это тот самый мистер Death, он притягивает меня и отталкивает, и я все равно знаю, что я в его власти, рано или поздно я засну в его цепких объятиях…»
Ей даже показалось, что он прочитал сейчас ее мысли, его губы неслышно прошептали — «навечно», но — только показалось. На самом деле он достал из кармана пачку этих ужасных, дешевых сигарет без фильтра, которые Лора ненавидела, от которых ее бил сухой кашель, и протянул ей. И она взяла. Сразу же закашлялась.
— Нет, я не могу их курить, — пробормотала она. — Это извращение…
— Я думал, тебе нравятся извращения, — сказал он первые слова за их встречу.
Она выбросила окурок, вздохнула и сказала:
— Думай и дальше, если тебе так нравится.
Обошла его и двинулась к киоску. Купила у молоденькой продавщицы пачку «Мальборо», вернулась.
Он продолжал стоять, в той же позе, с тем же выражением лица, с той же улыбкой на губах.
Точно знал, что Лора сейчас вернется.
И когда она действительно вернулась, посмотрел на нее и спросил:
— Ну что? Пошли?
«А страшно ведь, — сказала себе Шерри. — Это я просто храбрюсь. На самом деле — очень даже страшно».
Но думать о страхе было нельзя. Она на всю жизнь запомнила слова своей бабушки — страх есть только один, перед Господом. Остальные-то наши страхи — все от лукавого…
И сейчас, как в детстве, Шерри почудилась ехидная, скользкая улыбка этого «лукавого», и этот «лукавый» был похож на Бравина. Такой же самодовольный, и в сердце его не было любви.
А у нее теперь она жила, эта чудесная любовь, теплая, трепещущая… Как бабочка. Как ангел. И — бояться было подло по отношению к ней, этой бабочке-ангелу.
По отношению к собственным, таким чудесным, крыльям.
Шерри открыла дверь — «кстати, надо оставить теперь эти ключи. Они ведь мне больше не нужны. Мне теперь вообще ничего не нужно в бравинском мирке. Пусть сам живет тут, в своем болотце…». В квартире никого не было, и Шерри вздохнула с облегчением. Ей совсем не хотелось с ним встречаться.
Она прошла в комнату. Ничего не изменилось. В углу торчала боксерская груша, новомодный тренажер, на котором Бравин упражнялся, когда рядом не оказывалось другой «боксерской груши», по имени Шерри. Воспоминания об этом были невеселыми, и еще — Шерри было теперь стыдно, что она так долго позволяла себя унижать… А может быть, потому и появился сейчас Андрей, со своим чудесным Волком, что Шерри слишком долго страдала вот в этом доме, где пахло только Бравиным? Его дезодорантом, его телом, его духом? «Души-то у него не было никогда, только дух…»