Не везет…
Это мягко сказано.
Она несчастна.
Именно так. НЕСЧАСТНА.
Тоне захотелось спрятаться, убежать. Она совсем не хотела об этом думать, но кто-то словно бы написал это слово — огромными, горящими буквами-факелами.
Ты, Тоня, несчастна, да…
Как злая ухмылка повсюду.
Даже здесь, в тишине храма, от этого знания не убежишь. Ты несчастна, Тоня. И твоя мать. И твой ребенок. Вы всегда будете торчать на отшибе жизни, стучаться во все двери, и ни одна дверь не откроется…
Все двери заперты, Тоня, и незачем ждать милостыни. Лучше смириться. Осознать свое место. Свою норку…
Да плевать, отмахнулась Тоня от этих мыслей, плевать. Пусть мы будем несчастны. Пусть отшиб этот самый…
Пусть норка. Я ведь все это перенесу, лишь бы Пашка был здоров.
Или даже пусть будет больным, только… живым будет. Мы что-нибудь придумаем потом. Мы найдем способ его вылечить.
Мы…
Она и сама не помнила, как оказалась перед этой иконой. А ничего уже вокруг и не было — только Его глаза, и жалость в этих глазах, и любовь, и сострадание к ней, маленькой Тоне.
И еще были ее слезы, которые она не замечала. Она даже не знала, что плачет. Обнаружила это и удивилась…
И еще она подумала — что ведь ни о чем не попросила еще, молчала, как глупая курица, и как же Он узнает, что ей надобно?
И попыталась сформулировать свою просьбу — а ничего не выходило, только хор пел — «Господи, помилуй», и она, Тоня, тоже повторяла про себя: «Помилуй меня, Господи», а еще она смотрела в эти глаза, растворялась в них и плакала, сама не зная, что каждая ее слеза — и есть безмолвная молитва.
— «Я — СВЕТ, а вы не видите Меня. Я — ПУТЬ, а вы не следуете за Мной. Я — ИСТИНА, а вы не верите Мне. Я — ЖИЗНЬ, а вы не ищете Меня. Я — УЧИТЕЛЬ, а вы не слушаете Меня. Я — ГОСПОДЬ, а вы не повинуетесь Мне. Я — ваш БОГ, а вы не молитесь Мне. Я — ваш лучший ДРУГ, а вы не любите Меня. ЕСЛИ ВЫ НЕСЧАСТНЫ, НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ».
Она удивленно обернулась. Слова за ее спиной прозвучали так внезапно, она даже подумала — это Он говорит с ней… Губы тихо прошептали:
— Я не виню. Я все понимаю.
Она где-то его видела, этого парня, но не могла вспомнить, где и когда.
Он смотрел поверх ее головы, на икону, и Тоне даже показалось, что он говорит не с ней.
И она показалась себе снова глупой и покраснела, пробормотав едва слышно:
— Простите… Я думала, это вы говорите мне.
— Это не я говорил, — сказал он. — Это говорил Он. Надпись на каменном кресте во Фландрии…
Она кивнула. Она даже не знала, где эта Фландрия находится, но спрашивать не стала. И так она наверняка кажется этому симпатичному парню глупой курицей.