Пока играла музыка, Анжи поднялась с пола, держа рубашку в руках. Медленно натянула ее через голову, нежная ткань скользнула по полной груди и округлым бедрам. Она вздохнула, когда пышные складки упали на пол у ног. Красивое кружево ласкало ее тело, и Анжи почувствовала легкую дрожь. Как завороженная, она покачивалась в такт мелодии, льющейся из музыкальной шкатулки, вспоминая тот день, когда она в первый раз услышала ее звучание. Рубашка щекотала ее. Танцуя, Анжи вынимала шпильки из длинных волос, и они рассыпались по ее плечам и спине. Их шелковая тяжесть ласкала ее тело, сливаясь с кружевом рубашки, музыкой и бушующей непогодой за окном. Анжи подняла серебряную расческу. Она медленно расчесала волосы и подошла к тяжелым дверям, ведущим во двор. Осторожно приоткрыла одну створку и сразу ощутила сладкий аромат влажного воздуха. Несколько маленьких капелек дождя упали на каменную террасу у ее ног. Молния сверкнула так близко, что Анжи вздрогнула от неожиданности. Мощный порыв ветра ворвался в комнату, прижимая легкое кружево к ее теплому телу. Она задрожала, глубоко вдохнула свежий воздух и закрыла тяжелую дверь.
Прислонившись к двери с расческой в руках, почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Кружево на низком корсаже натянулось на вздымающейся груди. Анжи слушала, как снаружи бушевал шторм, и улыбнулась. Буря наполнила ее надеждой. Возбуждением. Желанием.
Истощенная длительной засухой земля юго-западного Техаса ждала спасительной влаги. Она потрескалась и словно окаменела. Но Пекос, ехавший в вагоне поезда, не замечал этого. Он сидел в одиночестве в своем купе, вытянув перед собой скрещенные ноги и сложив руки на животе. Его голова откинулась на высокой обитой кожей спинке сиденья. Он не смотрел в открытое окно с того самого времени, как сел в этот поезд в Пасо дель Норт. Его не интересовал вид выжженных солнцем пастбищ, простирающихся вдоль железной дороги. Мысли его были заняты совсем другим.
Он думал только об Анжи.
Откровения Ангела кружились в его сознании. Широкая улыбка появлялась на губах и тут же сменялась стоном сожаления. Из всех воспоминаний, проходящих перед его мысленным взором, сменяя друг друга, одно вытесняло все — воспоминание о душной ночи прошлым летом, когда он тайком прокрался в спальню Анжи и в первый раз любил ее. Каким же тупым бесчувственным идиотом он был! Как мог не заметить того, что было так очевидно? Потрясение в ее милых огромных изумрудных глазах в тот момент, когда он так жестоко вошел в нее, слезы от боли, напряжение ее маленького хрупкого тела под ним. Она была девственницей! А он, лишив ее невинности, бросил деньги к ее ногам, назвал ее проституткой! Как мог он быть таким слепым тупицей! Он ничего не понял даже тогда, когда, вернувшись к себе, увидел капли крови на своем бедре!